Мушкетёр Её Высочества
Шрифт:
Сзади, возле Морской Академии, были слышны громкие голоса курсантов, не желающих спать в такую прекрасную ночь. Несмотря на то, что в ночное время ходить по улицам Санкт-Петербурга было опасно, Жан-Анри не боялся, так как его тело было тренированным, шпага остра, а душу наполнял бодрый задор. Важнее всего постараться не убить нападавшего, поддавшись естественному инстинкту.
О Жан-Анри в Санкт-Петербурге ходили разные слухи. Поговаривали, что Жан-Анри Моризо из Буржа, провинции Берри, герцогства Беррийского во Франции, где он был бенедиктинским монахом. Что отчасти было правдой. Называли его любимчиком Петра Первого, купленным у регента Франции Филиппа Орлеанского, что тоже было полуправдой.
С Петром Первым Жан-Анри познакомился в Париже в апреле 1717, когда тот нагрянул в столицу Франции. Пётр I, как обычно, гулял инкогнито по Парижу и забрёл в винный погребок Жан-Анри. Они быстро нашли общий язык. Жан-Анри сразу понравился высокий любознательный, с благородной осанкой, северный царь, в выпуклых черных глазах которого всегда горел живой огонёк интереса.
Они до утра дегустировали вина его огромной коллекции, и к рассвету Жан-Анри бегло говорил на русском, чем немало потешил Петра Первого. Пётр тут же уговорил его ехать с ним в Санкт-Петербург, чтобы открыть там такой же погребок, как в Париже. Жан-Анри согласился, и они ударили по рукам, а затем принялись обмывать заключённый договор.
Но тут их нашёл князь Борис Куракин, посол Петра Первого во Франции, и устроил обструкцию продолжению банкета. Куракин напомнил, что сегодня понедельник и к Петру I в этот день с визитом должен пожаловать семилетний Людовик XV. Царь тут же поднялся и вместе с Жан-Анри уселся в карету, заблаговременно подогнанную Куракиным. Карета быстро доставила их в отель Ледигьер на улице Серизе в аристократическом районе Парижа, принадлежащий маршалу де Вильруа и отданный Петру Первому на время его визита в Париж.
Не успели они подняться, как перед отелем показались экипажи юного короля. Пётр Первый вышел и встретил его у кареты. Взявши Людовик XV за ручку, он повёл его в отель, где они, как равные, уселись в одинаковые кресла. Король продекламировал заученную речь, которую на ухо Петру Первому переводил Жан-Анри, к большому неудовольствию князя Куракина. Пётр, слушая короля, растрогался и прослезился, а потом поднял Людовика XV на руки и поцеловал.
Маленький король улыбался, но немного поморщился – от дяди Петра немного разило вином. Пётр Первый, с помощью Жан-Анри, мило побеседовал с королём, рассказывая ему о Санкт-Петербурге, о кораблях и сражениях, и тот с интересом слушал, и, нарушая церемониал, придвинул кресло к Петру, чем вызвал неудовольствие своего воспитателя, семидесяти трёхлетнего маршала Вильруа.
Так началась эта странная дружба царя и неизвестного француза. В Санкт-Петербурге Жан-Анри поразил Петра Первого ещё раз. Как-то, глядя на чертежи английского фрегата, изготовленные собственноручно Петром Первым, Жан-Анри объявил царю, что чертёж не верен, и тут же, по памяти, искусно исправил ошибку. Пётр посмотрел атласы, увидел, что он, действительно, дал маху и расцеловал Жан-Анри:
— Эх, светлая голова, мне бы, таких как ты, полсотни душ, я бы всю Россию-матушку перевернул.
С тех времён Пётр всегда звал своего друга на комиссию чертежей не только своих, но и других кораблестроителей. Федосей Скляев, знатный петровский строитель, пыжился, обзывал Жан-Анри «французишкой», но перечить царю не смел – нёс чертежи Жан-Анри, стоял у него за спиной и дулся, пока Жан-Анри, с улыбкой возвращая ему чертежи, похваливая, что сделаны «знатно» и предлагал по этому случаю распить бутылочку вина. В конце концов, Федосей стал «французишке» крепким друзякой.
А ещё был случай, после которого Жан-Анри стал семёновским мушкетёром. Как-то Пётр Первый принимал тульские фузей и мушкетёры Семёновского полка делали пробные стрельбы. Жан-Анри, наблюдая за стрельбой, заметил Петру Первому, что стреляют мушкетёры не сильно метко.
Заводной царь тут же организовал соревнование для мушкетёров и Жан-Анри, к тому же и сам принял в них участие. Каждому дали по три патрона и выставили мишени на сто метров. В итоге первыми оказались Жан-Анри и Пётр Первый. Жан-Анри предложил стрелять на двести метров, а вместо мишеней – глиняные тарелки. Взяли по три патрона и Жан-Анри все три тарелки расстрелял. Царь сумел расстрелять только одну.
— Знатно стреляешь, — сказал Пётр Первый, — нарекаю тебя почётным мушкетёром Семёновского полка, с правом ношения мундира и выслугой лет.
После этого они, вместе с Семёновскими мушкетёрами, поехали в погребок Жан-Анри и обмыли звание не одной бутылочкой «Эрмитажа».
Вот так Жан-Анри стал мушкетёром.
Улыбаясь вспоминания, Жан-Анри шагал мимо потушенных окон дома генерал-кригскомиссара Чернышева, и в воздухе приятно запахло гороховником. Он перешёл по мосту через Зимнюю канавку и двинулся вдоль Немецкой, мимо здания Зимнего дома, и хотел уже сворачивать в сторону Мало-Конюшенного моста, как услышал сдавленный вскрик: «Карау…».
«Не иначе, кого-то придушили», — подумал Жан-Анри, ускоряя шаг. Впереди, возле дома, копошились три тела. Скорее одно копошилось, а два других его тискали. Жан-Анри легко подскочил, ткнул одного и тот сполз на землю. Второй испуганно обернулся – но было уже поздно, Жан-Анри поднял его над собой и опустил на стену дома.
На земле лежала девушка, которая пугливо смотрела на Жан-Анри и орала:
— Не подходите, я буду кричать.
— Не беспокойтесь, — сказал Жан-Анри, подавая девушке руку, — опасность уже миновала.
Девушка взглянула на него и заметила его семёновский мундир. Взявшись за его руку, она легко поднялась и Жан-Анри, при лунном свете и огоньке фонаря, рассмотрел её лучше. Высокая и стройная, в простом белом платье, перетянутом на поясе красной лентой, она, несомненно, была необычайно красива. Девушка гордо посмотрела на него, встряхнув белокурыми, в свете луны, волосами, и, чуть приподняв свой немного курносый носик, сказала:
— Благодарю вас.
— Был рад вам служить, — сказал Жан-Анри, немного склонив голову. Девушка, вероятно, была из челяди одного из ближайших домов.
— Что вы здесь делали одна и ночью, — спросил он у девушки.
— Искала кота, Матвея, — сказала девушка. И, как будто подтверждая её слова, из темноты раздался громкий «мяв», а под ноги девушки выполз здоровенный котяра рыжей масти. Он по-хозяйски тёрся об ноги девушки и громко урчал от удовольствия.
— Где ты был, негодник? – схватила его девушка, нежно прижимая к груди.
— Вероятно, бегал за кошками, — засмеялся Жан-Анри. Девушка рассмеялась, и её лицо тут же изменилось и стало милым и приятным.