Мушкетёр Её Высочества
Шрифт:
Самым тяжёлым больным был Эжен Марсо, которому отрубило два пальца при закрытии замка пушки. Чтобы уменьшить матросу боль, Моризо колол ему морфий. Осмотрев его руку, и заглянув в зрачки, Моризо оставил его, но был остановлен окликом: — Доктор, а укол?
— Эжен, следует соблюдать дозу, — строго сказал Моризо.
Недовольный матрос, морщась, отвернулся к стенке.
Раздался сигнал и Мурик включил кап.
— Мсье Михаил собирайтесь, — не здороваясь, сообщил Максимилиан Броннер, возникнув перед Муриком в воздухе.
— Куда?
— В Нью-Йорк, — буркнул Броннер.
— Нью-Йорк под водой, — удивился Мурик.
— Не весь же, — возразил Броннер, — в Запад-Ориндж, — сообщил он и хотел отключиться. Смутно представляя, где находится Запад-Ориндж, Мурик, всё же, спросил: — Что там случилось?
— Нашлось орудие убийства и Ламбре тебя ждет. Только ты там аккуратно: местная община не очень жалует общественные службы и «world money» [17]не разбрасывается. В общем, создай впечатление, — сказал начальник бюро и отключился.
Мурику ничего не осталось, как собраться и вызвать магнетик, чтобы отправиться в Северную Америку.
К вечеру второго дня поезд остановился на станции Зерново. Пассажиры высыпали из вагонов, пытаясь выяснить, насколько долго будет стоянка, но ничего вразумительного не услышали, пока кочегар с паровоза не объяснил, что дальше пути нет, а за пересечение границы отвечает уполномоченный.
Поиск ответственного товарища, именуемого «уполномоченный» ничего не дал, так как он или просто удрал, или на этой станции у него кончились полномочия. Что же касается машиниста паровоза, то тот сообщил, что он на пулемёт не поедет без разрешения немецкого коменданта, находящегося на хуторе Михайловском в трёх верстах от этого места.
Семён, повертевшись возле поезда, вернулся к вагону и сообщил Вере:
— Зайдите в купе, закройтесь и никого не пускайте, пока я не вернусь.
А сам отправился к машинисту. Тот, услышав, что должен проводить Семёна на хутор Михайловский, категорически отказался, но Семён вытащил из кармана железный аргумент и объяснил машинисту, что он будет гореть в топке, если откажется.
Машинисту ничего не оставалось, как отправится по путям впереди Семена. Железный аргумент Семён спрятал в кустике, когда увидел впереди горящий костёр, а на путях пулемёт.
Подняв руки вверх, они подошли к патрулю и объяснили, что представляют пассажиров поезда, возвращающихся домой. Их послали на станцию в хуторе Михайловском в сопровождении двух немецких часовых. Когда пришли в комендатуру, долго ждали коменданта, который, как оказалось, выпивал в компании лейтенанта размещённой здесь роты.
Когда они, порядком подвыпившие, появились на пороге комендатуры, Семён вышел вперед, подал свой паспорт и, вытянувшись, доложил:
— Herr Kommandant, der Bahnhof ist Zernovo Zug mit Passagieren nach Hause. Lassen Sie sie sich hier zu bewegen, in der St. Michael-Bauernhof [18].
— Sie bayerischen Akzent, Sie deutsch [19]?
— Ja, Herr Kommandant, von Saratov. Ausserdem landete ich an der Technischen Universit"at M"unchen [20].
— Wo gehen [21]?
— In Cherson, wo meine Werkstatt [22].
Комендант заглянул в паспорт и сказал, возвращая его:
— Freut mich, einen Landsmann, Herr Friedrich Schmidt zu sehen. K"onnen Menschen f"uhren. [23]
Комендант козырнул и ушёл, сопровождаемый лейтенантом, а Семён, зашёл в дежурную часть к фельдфебелю, чтобы получить пропуск. Положив бумагу в карман, Семён отправился вместе с машинистом и двумя часовыми назад, к поезду. Оставив солдат у костра, Семён подобрал свой револьвер и вернулся к поезду.
— Ты, братец, заночуешь в Зерново, а завтра освободим вагоны, и уезжай с Богом.
Машинист засопел, но ничего не сказал. Ночь народ провёл в вагонах, а утром к колее подкатили местные подводы: торговаться за перевоз на хутор Михайловский. Семён, не торгуясь, взял первую, и по-джентльменски подсадил на них своих дам. За ними пристроились остальные возы, а в конце шли те, кто был налегке и не хотел платить бешеные деньги за перевоз.
Машинист, прогудев на прощанье, резво укатил назад с полупустыми вагонами, так как пассажиров, желающих ехать в большевицкую Москву, в этом захолустье не наблюдалось. Когда подводы привезли пассажиров на станцию хутора Михайловского, их беды не кончились: всех загнали в бараки на карантин.
Немецкий комендант, свысока наблюдающий за происходящим, увидев Семёна, кивнул ему хлыстом, который он держал в руках, несмотря на то, что лошади рядом не было.
— Sie k"onnen passieren, Herr Schmidt [24], — сказал он Семёну, указывая на поезд под парами, на который шла посадка пассажиров уже прошедших пятидневный карантин.
— Ich bin nicht allein, Herr Kommandant [25], — сказал Семён, показывая на трёх монашек.
— Sie Lovelace, Herr Schmidt [26], — усмехнулся комендант и милостиво разрешил Семёну забрать монашек.
— Быстрее, пока он не передумал, — шепнул Семен, оглядывая на Веру. Они понеслись к кассе, где им выдали билеты в одно купе и только когда они зашли в вагон и уселись, девушки облегчённо вздохнули.
— Спасибо вам, Семён, — проникновенно сказала Даша, — без вас нас бы мариновали здесь целую неделю.
— Не нужно меня благодарить, Даша, — сказал Семён, осматривая в окно перрон, — всё, что мы делаем для других, мы, прежде всего, делаем для себя.
— Ты знаешь немецкий язык? — подозрительно спросила Вера.
— Почему бы мне его не знать? — удивился Семён.
— Я слышала твою немецкую фамилию, — продолжила допрос Вера.
— У меня поддельный паспорт, — легко признался Семён. Даша сделала круглые глаза, а Василиса одобрительно улыбнулась Семёну.
— Ты плут! — воскликнула Вера.