Мушкетер
Шрифт:
Пришёл черёд Олега. Он взобрался на облучок, взял вожжи в руки, да и стронул шестёрку в путь. Гнедок с чалком и беарнские мерины потрусили следом за экипажем в поводу.
Вот только далеко Сухов не уехал — на дорогу, что вилась между редких рощиц, выехало человек восемь на лошадях, заботливо прикрытых попонами. Одеты всадники были одинаково и с виду небогато — в серые дорожные камзолы. Зато шпаг, палашей и пистолетов хватило бы на десяток кавалеристов.
Коротконогий наездник без бороды, но с длинными, тонкими усиками, гарцующий впереди всех, поднял руку в повелительном жесте, и Олег осадил коней.
— В чём дело? — крикнул он. — Марш с дороги!
Люди в сером переглянулись и расхохотались, как по команде.
— Если что, — донёсся голос Яра, — мы готовы!
— Мушкетон зарядил? — сурово спросил Пончик.
— Ага, — слабо отозвался Акимов.
— Учти: пожалеешь кого, от его же руки и ляжешь!
— Ага…
Усатенький молодчик пустил коня шагом. Расслабленно покачиваясь в седле, он проговорил с обидным снисхождением:
— Любезный, мы не разбойники, и денежки, если они у вас водятся, можете оставить себе. Нам нужен ваш пленник, его багаж и карета. Сэр Уолтер! — громко позвал длинноусый.
— Я здесь, Бальтазар! — тут же откликнулся лорд.
— Можете выходить, вы свободны!
— Вы ошибаетесь, сударь, — холодно парировал Сухов. — Убирайтесь прочь и не искушайте меня зря.
— Любезный, вы хоть считать-то умеете? Нас восемь человек!
— Было восемь.
С этими словами Олег выхватил пистолет и разрядил его в Бальтазара. Однако усатенький проявил чудеса изворотливости — пригнувшись к самой шее коня, он пропустил увесистую пулю над собою, и та разворотила грудь его товарищу, безусому юнцу со злым, дёргающимся лицом.
Второй пуффер Сухов нацелил в пожилого, грузного седока, и этот выстрел неожиданно породил оглушительный грохот залпа — все его друзья пальнули разом.
Олег своего противника ранил в плечо, тот пришпорил лошадь и нарвался «на промах» Пончика — Шурка так тщательно выцеливал свою живую мишень, что рука дрогнула. Судьба уберегла молодого, конопатого парня с длинными прилизанными волосами, которого он взял на мушку, зато подставила седока постарше, не добитого Олегом.
Быков сделал два выстрела, оба метких: одного из «серых» он сразил насмерть, другому перебил правую руку. Даже Виктора можно было поздравить с удачей, хотя учёный и не рад был своей виктории: целил-то он повыше голов, не в силах переступить через ветхозаветную заповедь, да только лошадь под его нечаянной жертвой встала на дыбки, и заряд картечи снёс всаднику полчерепа.
Одним залпом те, кто держал оборону, сравняли счёт с нападавшими.
Сухов, бросив разряженный пистолет и накрутив вожжи на фонарь, вскочил на крышу и с неё перепрыгнул на чалого. Конь приветственно заржал и, послушный руке хозяина, ринулся вокруг кареты — только камешки из-под копыт полетели.
Быков пешим сцепился с одним из всадников. Позиция у Яра была явно проигрышная, конник так и кроил воздух палашом, зверски кривя лицо.
Быков едва успевал отбиваться, но тут он вспомнил о даге, мигом вооружился ею и вонзил кинжал коню в бок. Бедное животное взвилось от боли, всадник утратил на миг равновесие, взмахнув рукою, и этого мига оказалось достаточно, чтобы быковский клинок пронзил «серого» снизу вверх, протыкая сердце.
Мельком заметив улепётывавших Бальтазара и верзилу, которому Яр прострелил руку, Олег набросился на тех, кто ещё не осознал своего поражения.
Их было двое: тот, что напирал слева, помоложе, а тот, что справа, постарше, но оба были очень похожи. Братья, что ли?
Старший оказался весьма ловок в обращении со шпагой, клинок его так и порхал стальной змейкой, готовой вот-вот ужалить.
Да только и у Сухова опыта хватало. «Серый» наседал, шпаги звенели жалобно, будто в последний раз. Олег фехтовал с этакой ленцой, отбивая колющие и даже рубящие удары противника. Он словно играл с «серым», нанося ему уколы — болезненные, но не смертельные. Старший мешал младшему, как вдруг последний, наехав на Быкова, опрокинул Яра на землю и резко развернул коня. Он уже отводил левую руку со шпагой, занося клинок, готовясь пронзить Олегу спину…
В последний момент Сухов оценил грозившую ему опасность. Проколов старшему шею, он стал оборачиваться к левше. Времени почти не оставалось — все происходящее спрессовалось в одну секунду.
Удара в спину Олег так и не получил — грохнул мушкетон Акимова, и заряд картечи искромсал «серому» левый бок, разорвав кожаный колет и обнажив переломанные розовые рёбра.
Левша опрокинулся навзничь на спину храпящего коня и соскользнул в пыль. Одна нога его застряла в стремени, но лошадь это не остановило — она ускакала с сапогом, разув умиравшего всадника.
Развернув наконец чалого, Сухов отсалютовал шпагой мертвенно-бледному Виктору.
— С боевым крещением тебя! — прокряхтел Ярослав, поднимаясь.
Акимов молча кивнул, сдерживая рвотные позывы.
— Вот так оно тут и бывает, — мужественным голосом подытожил Пончик, однако никто не улыбнулся.
Олег спешился и передал ему поводья. Шурик без разговоров принял их и повёл коня за карету, привязывать к запяткам.
— Что, не удалось? — спросил Сухов у лорда.
Монтегю сидел сжавшись в углу кареты, напряжённый и злой.
— Не получилось, виконт, — криво усмехнулся он. — Но не грешите на меня, я ни сном ни духом. Полагаю, это была инициатива Гербьера.
— Бальтазара Жербье?
— Его самого. Он художник [41] и личный посланник герцога Бэкингема.
— Да и чёрт с ним! — буркнул Быков, яростно отряхиваясь. — Попадётся он нам ещё, легко не отделается.
— А откуда ты знаешь, что его зовут Жербье? — поинтересовался Пончик на русском языке. — Угу…
— Читал, — усмехнулся Сухов. — Это Жербье передал алмазные подвески королевы, «томящейся нежно», герцогу. В позапрошлом году.
41
Художники в ту пору привлекались к шпионажу: Рубенс, Ван Дейк, Жербье осуществляли связь между разведывательными сетями в Испании, Англии и Италии. (Поговаривают, что тем же грешили Веласкес и Ланье.)
— Да ты что?! — воскликнул Акимов, малость отходя от пережитого. — Шикарно…
— А ты думал? — хмыкнул Шурик с таким видом, словно сам провернул всю интригу с подвесками.
— Поехали, — сказал Олег, влезая на место кучера.
Оставляя мёртвые тела воронам и ворам, экипаж покатился к Парижу.
Глава 4,
в которой Олег соображает, стоит ли Париж мессы
В столицу королевства карета въехала через ворота Сент-Антуан. Сводчатые ворота были фланкированы двумя башнями, но по сравнению с крепостью, смыкавшейся с городской стеной, выглядели вежи несерьёзно.