Мушкетер
Шрифт:
— Ну что? — бросился к Олегу Пончик.
— Жив, как видишь, — усмехнулся Сухов.
— А меня прогнал! — уязвлённо пробурчал Быков.
— Кардинал велел нам обоим прибыть в Лувр завтра с утра.
— Ва-ау! — изумился Ярослав.
— Ух ты… — впечатлился Шурик.
— А ты думал…
— А зачем в Лувр? Угу…
— На экскурсию.
— Нет, я серьёзно!
— Нас представят королю.
— О-о!
— Рот закрой, а то кишки простудишь. Поехали.
— А куда?
— На кудыкину гору! Это самое… На постой встанем. Не ночевать же на улице.
— А где? Угу…
— Понч, ты меня замучил! Ну откуда я знаю? Тут где-нибудь… За мной!
Без сожаления расставшись с пуховыми подушками кареты, Олег вскочил в седло. Понукать чалого скакуна не пришлось, тот и сам соскучился по наезднику.
Проехав совсем немного, Сухов свернул на улицу Могильщиков, узкую и кривоколенную, и по ней выбрался за городскую стену, на Вье Коломбье, улицу Старой голубятни.
— Я помню! — заёрзал Пончик в седле. — На ней ещё капитан де Тревиль жил!
— Пока что здесь живёт капитан де Монтале, — осадил его Быков. [50]
Улица Старой голубятни находилась на окраине, почти что в предместье, а посему снять квартиру здесь было куда дешевле, чем где-нибудь в центре. Хотя, надо сказать, дома на Вье Коломбье стояли добротные. Фахверки, и те чернели вертикалями и диагоналями свежих еловых балок, а были тут и каменные дома, иные и в три этажа поднимались, правда, два верхних строили уже из дерева.
Копыта коней звонко цокали по булыжной мостовой, но на четвёрку никто не обращал внимания — Париж в ту пору населяло полмиллиона человек, не деревня, чай. Мало кто знал друг друга, да и не шибко-то интересовался, даже проживая по соседству.
50
Капитаном мушкетёров в 1625 году де Тревиль не был, его «назначил» на эту должность Дюма-отец. На самом деле де Тревиль в то (и в описываемое время) числился корнетом мушкетёрской роты. Её капитан-лейтенантом он стал лишь в 1634 году.
Навстречу Олегу важно выступал плотный мужичок, одетый как буржуа — в серое платье с белым отложным воротничком. На голове у него криво сидела шляпа с высокой тульей, опоясанная чёрной лентой, плечи покрывал тяжёлый плащ, на ногах были туфли с пряжками.
— Эй, любезный! — властно окликнул его Сухов. — Не подскажешь ли, кто тут может сдать комнаты двум шевалье?
Буржуа внимательно осмотрел сначала Олега, потом Ярослава, подумал и внушительно изрёк:
— А вон, спросите-ка Хромого Бертрана, — и указал на дом, что стоял напротив. — Он вроде как искал постояльцев.
Дом Хромого Бертрана поднимался в два этажа, а крышу вдобавок словно распирала изнутри мансарда. Пара окон в густом переплёте смотрела на улицу с бельэтажа, выступавшего над улицей, наискосок от крепких дубовых ворот, сплошь обитых гвоздями с квадратными шляпками — такие только тараном и возьмёшь. Ещё одно окошко, совсем малюсенькое, блестело сбоку от воротного столба. Рядом, под аркой, наличествовала дверь, к которой вела пара ступенек.
Постучав в дверь колотушкой, подвешенной на цепке, Сухов добился того, что маленькое окошко отворилось, и оттуда высунулась лохматая голова личности преклонного возраста — угрюмое лицо было изрезано глубокими морщинами, а локоны, чёрные когда-то, были щедро разбавлены сединой.
— Чего надо? — грубо спросила личность, крепко цепляясь за подоконник волосатыми руками.
— Нам нужен Хромой Бертран!
— Я это, — буркнул визави Олега. — Чего надо?
— А ты не слишком приветлив, — прохладным голосом сказал Олег.
— Будешь тут приветливым! Чего надо, спрашиваю?
— Хотим на постой встать…
Тут Бертран зарычал, порываясь закрыть окошко, а после и вправду пропал.
— Негостеприимный товарищ, — заметил Виктор.
— Не понимаю, — капризно сказал Ярик, — почему благородные доны должны терпеть выходки этого мужлана!
Тут дверь отворилась, и тот самый мужлан застыл на пороге, хмуро обводя глазами господ и слуг.
— Пусть ваша милость простит мне недостаточное почтение, — довольно мирно проговорил Бертран, — да ведь есть с чего злиться! Ещё летом лучшую комнату сдал одному гасконскому барону — и до сих пор не видал от него ни единого су!
Сухов похлопал по кошельку, висящему на поясе, и успокоил хозяина:
— За деньгами дело не станет, заплатим вперёд.
Бертран помялся и сказал:
— Вы не подумайте чего дурного, а только вот что я скажу. Господ я всяких разных перевидал, потому как в рейтарах служил и охромел после боя с берберами. [51] Давайте так, ежели на постой встать решили, так я только рад буду. Я и плату с вас поменьше возьму, одна просьба — вытолкайте вон этого вшивого барона!
51
Берберские (мусульманские) пираты были подлинным бичом Господним, они совершали набеги на берега Италии, Испании, Португалии и Франции, высаживались в Англии, а в июле 1627 года добрались даже до Рейкьявика в Исландии, захватив там 400 пленников. Но регулярного флота у Франции не было, если не считать десятка галер на побережье Средиземного моря. Кстати, именно кардиналу Ришелье принадлежит заслуга создания французского флота (с 1634 года).
Олег переглянулся с Яром. Быков кивнул.
— Не вижу причин, — надменно заявил он, — почему бы двум благородным донам не надавать пинков третьему! А скажите, любезный хозяин, клопы у вас водятся?
— Не держим.
— Ладно, где барон? — прямо спросил Сухов.
— Я проведу, я проведу, — засуетился хозяин.
Отворив ворота, он пропустил во двор будущих постояльцев и с поклоном открыл им дверь своего жилища.
Спешившись и перебросив поводья Пончику, Олег прошёл в дом, позвякивая шпорами, и сразу попал в главную комнату — это была гостиная, она же столовая. За нею шла кухня, а наверх вела лестница без перил — к этому удобству только-только начинали привыкать, так что подниматься пришлось, держась за натянутый канат.
Всё в доме было надёжным и прочным: толстые стены, крепкие перекрытия, кровля — черепица к черепице.
Бертран сразу поотстал, задерживая ретивых слуг, рвавшихся за своими господами, поэтому наверху Сухов с Быковым оказались вдвоём.
— Вышибем? — сказал Яр, кивая на двери к постояльцу.
— Погоди вышибать.
Олег толкнул тяжёлую створку, и та подалась, пропуская гостей в большую светлую комнату. Потолок, правда, был низковат — Сухов мог спокойно похлопать рукою по балке, покрытой резьбой, а так ничего — светло, уютно. Пол паркетный, не скрипит. Пышности не наблюдалось, но мебель стояла добротная — монументальный платяной шкаф из каштана, массивный стол из вощёного дуба, стулья с подлокотниками, прямыми жёсткими спинками и точёными ножками, две высокие кровати под балдахинами на витых столбиках. На том ложе, что находилось дальше от входа, раскинулся в вольной позе мужчина лет тридцати пяти. Длинноволосый, с непременной бородкой и усами, он был в сорочке до колен и в смешном ночном колпаке. Рядом, на стуле, ворохом лежала его одежда, сверху был небрежно брошен голубой плащ мушкетёра, а шляпа с белыми и малиновыми перьями — цветами ливреи королевского дома — висела на крюке, вбитом в стену.
Судя по батарее бутылок, выстроившихся рядом с кроватью, верный слуга короля был с похмелья. Мрачный взор «вшивого барона» блуждал, не сразу заметив нарушителей его спокойствия и одиночества.
— Не вмешивайся, — предупредил Олег Быкова по-русски.
Яр кивнул и прислонился к притолоке, изображая скучающего дона.
Сухов, втягивая носом спёртый воздух, изрядно пропахший винными парами, неторопливо приблизился к окну и раскрыл его настежь.
— Эт-то что? — осведомился барон, тараща глаза и трезвея. — Ты чего делаешь?!