Мусульманская Русь
Шрифт:
Все-таки воспитание дает себя знать. Салимов как был гвардейцем, так и остался солдатом навсегда. Затвердил на всю жизнь удовольствие от правильного опознания, кто старший, а кто младший, и вводит везде, где можно и где нельзя. И ведь совсем не дурак, но любая правильная идея легко доводится исполнителями до абсурда. Будем мы еще дружно ходить строем по улицам и отдавать приветствия всем встречным и поперечным.
Я послушно кивнул на замечание и посмотрел на часы. Есть время прогуляться.
Из плацкартных вагонов уже энергично лезли люди. С огромными чемоданами и сумками в руках, с мешками на спинах, они суетились, перекликались перепуганными голосами, толкали друг друга и ругались. Посмотрят на такое поведение иностранцы и придут в
Русский народ… В ватниках по зимнему времени, в полушубках и, что удивительно, в черкесках. Морозоустойчивые. Эти шли отдельной сплоченной кучкой. Тут были дети, женщины, мужчины и старики. Не люблю горцев, но всегда с уважением относился. Посмотришь на эти благородные и полные достоинства лица, на спокойное отношение к окружающим и их поведение, пока они не задевают лично тебя, — и хочется подражать. Живые памятники старых времен, когда они никому не подчинялись — ни русским чиновникам, ни собственным князьям — и готовы были умереть за свою свободу. За право копаться в поле размером с нормальный огород и воровать у соседей. Видать, всерьез их придавило, если всем племенем намылились в чужие места. Не как раньше, под дулами карабинов, а самостоятельно.
— А куда это они? — полюбопытствовал у стоящего рядом совсем молоденького полицейского. Не иначе как после училища — вон на мундире значок имеется, и шинель вроде бы случайно расстегнута. Не пообтесался еще мальчик, но глаза неприятные. Уж точно не из маменькиных сынков будет, жизни понюхал и раньше. Говорили мне про последние выпуски жандармов и полиции. В училища специально брали потерявших родителей в Гражданскую, но раньше сталкиваться не приходилось. Уж они за правильную власть, давшую им направление в жизни, кому хочешь глотку порвут. Новая гвардия.
— Тут целая слободка таких имеется, — сказал он, морща вздернутый нос. Да и сам из себя страшно белобрысый, чуть-чуть до альбиноса не дотягивает. Вроде из немцев будет или чухонцев. — Порт расширяют и углубляют, аэродром новый, да и строительство идет. С введением паспортов и обязательной прописки по местожительству просто так уже не пошатаются. Мигом посадим. За этим теперь внимательно смотрят. Квоты по отношению к остальному населению, а на Кавказ и вовсе высланных ни под каким видом не пускают. Раз уж с семьями, будут трудиться. Неурожай был, вот и ищут себе новое место.
— Раздражают? — понимающе спросил я. — Одно название, что Кенигсберг.
— Я из солдатских детей, — четко выговаривая каждую букву в слове, надменно говорит парнишка, — и очень не люблю намеков на происхождение. — Взгляд при этом был очень красноречивым. Нашлась бы причина — непременно бы забрал в участок и отбуцал казенными ботинками.
— Извините, — вполне искренне говорю. — Ничего такого не имел в виду. У самого род начинается с рядового Южного училища, Солдатского корпуса.
Он кивнул, принимая извинения, и неторопливо удалился, предоставив мне возможность курить в одиночку.
Надо же, как ошибся, Кенигсберг с толку сбил. Обычная инерция мышления. Непременно из немцев первый встречный. Это вот и есть наш русский народ. Как удастся запихнуть всех в одни рамки, я не представляю. Разве что лет через сто, если не изобретут новой многообещающей идеи. Наш век на них горазд.
Это не Новая гвардия — это очень Старая. У всех стран имеются свои тараканы. У турок были янычары, а у нас — солдатские училища. Как Русь начала западных соседей подминать под себя в семнадцатом веке, занимая Польшу, Восточную Пруссию, Прибалтику и отхватив изрядный кусок Финляндии у шведов, отменять крепостное право на захваченных территориях не стали. В Польше уже с 1503 года крестьянин мог выйти исключительно с разрешения господина — это фактически год введения крепостного права в Польше. С 1543-го крестьяне окончательно прикреплены к земле и пану — на основах частно-правовых. Работа на барщине (панщине) увеличивается, доходит до 5–6 дней в неделю. Так и оставили себе на благо. Чего с иноверцами церемониться? Дворян в Сибирь массово законопатили, а поместья роздали отличившимся офицерам. Естественно, кроме земель, отошедших напрямую к Кагану. Ему тоже прибарахлиться было необходимо.
Города почти не тронули, уже потом за них взялись, приводя законы к привычным, а вот сельское население очень быстро просекло, как улучшить жизнь. Хочешь быть свободным — переходи в саклавизм. Мусульманин собрата держать в рабстве не имеет права. Бывало, целыми селами срочно осознавали, что лучше стать правоверными. А чтобы вели себя правильно, обязательно присылали казенного муллу, для контроля и обучения детей и взрослых. В третьем поколении только старики помнили, что когда-то в деревне жили лютеране или католики. Главное — детей вовремя учить, а для этого школы необходимы. Пока просвещенное человечество додумалось до всеобщего образования, детей на Руси всегда грамоте учили, и издревле минимум четыре класса обучения было. Не университет, но читать, писать и считать прекрасно умели. А буквы у нас очень отличаются от латинских. Так что народ разве что в переводах сильно прогрессивные идеи узнавал. Зато Коран читали без проблем.
Не все на смену веры пошли: часть сильно держалась за свои традиции. Поляков уже в конце XVIII века, после восстания, замирили до полного искоренения образованного и дворянского сословия, но даже после этого в Австрийскую остатки оккупантам охотно служили, за что потом и расплатились. Зато у местных девок нашелся еще один интересный путь к выходу из крепостной зависимости: родишь от русского — свободна.
Гарнизоны стояли повсеместно, и жениться, пока не отслужишь десять лет, солдатам нельзя. Офицеры, впрочем, тоже не особо стеснялись в этом смысле. Есть такая занимательная форма в мусульманском праве, когда вступают в брак на оговоренный заранее срок со свободной женщиной-иноверкой, и он не сопровождается традиционной церемонией. Вроде и замужем, но временно. Есть мнение, что это очень древний языческий обычай, которого так и не смогли искоренить правоведы. «Мута» называется, в отличие от «Никах», брака на всю жизнь.
Вот и появилось со временем достаточно много детей. Местные жители, не желающие признавать Пророка, к ним относились далеко не лучшим образом, слово «солдатка» для многих было синонимом проститутки. Тем более что и прав такие матери имели намного больше, чем христиане, и налогов почти не платили, а вели себя нередко достаточно вольно, оторвавшись от общины.
Пришлось срочно решать проблему, и специальным указом Каган приказал брать солдатских детей на казенный кошт, в специальные военные училища. Это и раньше практиковалось, но массовости не было. А девочки тоже получали начальное образование и целыми отрядами потом работали на ткацких фабриках, обучались простейшим медицинским знаниям и направлялись в деревни фельдшерами. Мы в этом деле вновь, как с образованием, оказались впереди планеты всей, впервые поставив на поток женский пол, пользующий больных. Как раз вторая модернизация началась, и требовалось много рук. На самом деле в женских училищах было обучение двум десяткам профессий, и на разных этапах отсеивали наиболее смышленых, направляя потом в те же училища воспитательницами. Да и мальчиков не всех в полки отправляли. Люди все разные, и особо сообразительных или не соответствующих по здоровью учили ремеслу или в Приказы, что у нас министерства заменяли, направляли трудиться.