Мутанты
Шрифт:
Она внучка Матрены Иосифовны, знакомьтесь, - назвал ее Шурик.
– Присаживайся на веточку, птичка моя!
Еще одна конкурентка за наследство тетушки брякнулась на диван рядом с Марксиной. Марксина, брезгливо поморщившись, встала и отошла с дивана, потому что от Кити несло как от помойки.
Сергей с любопытством рассматривал родственницу.
Что ты уставился на нее? Прости господи, что ли не видел?
– заревновала Марксина.
А где бы я видел
– ответил Сергей.
– Таких раньше не было.
У нее вавка в голове с рождения. Я лечу ее, подкармливаю таблетками и ставлю уколы, - объяснил Шурик.
Пошел ты отсюда вон, вместе со своей наркоманкой! Развели тут притон!
– возмутилась Марксина.
Не наезжай! Не гони! Потише на поворотах. Мы тоже наследники. Если будешь наезжать, вызову ментов с палками, - пригрозил Шурик.
Сергей разозлился и полез с кулаками на него, но Марксина одернула мужа: "Сережа, прекрати. Они по-своему правы".
Сергей успокоился, Шурик идиотски улыбался, а Кити продолжала летать по холлу и кричать: "Лечу я, лечу!"
Когда Мудаковы сели в автомобиль, расстроенный Сергей спросил: "Ну и родственнички. Что будем делать дальше?"
А ты как думал? На такое наследство много желающих найдется. Нам предстоит борьба, возможно, и с кровью. Чтобы опередить их, нужно найти тело тетки и законно похоронить. Будем ждать звонка.
II
На следующий день Сергей зайцем поехал на бесплатную работу, потому что денег на проезд не имел. Марксина же позвонила в бухгалтерию гороно. Бухгалтер ответила, что трансферта в ближайшем будущем не ожидается, а учителя собираются на площади перед мэрией на пикетирование.
Пикеты, забастовки, голодовки - нормы для рыночной экономики - казались Марксине дикостями, ибо пока не созрела, чтобы требовать свое и, как многие граждане, демократию понимала по-совдеповски. Марксина собрала по карманам последние монеты, на базаре купила полбулки самого дешевого хлеба. Надеясь, что муж получит зарплату, ждала его возвращения с работы.
Поздно вечером Сергей пришел пьяным, что раньше с ним случалось только после полученных премиальных. Он был на взводе и материл всех: от ворюги-директора до президента. Зарплату не выдали, мало того, отправили в отпуск без содержания.
Пока выговаривался муж, Марксина благоразумно молчала, чтобы злоба жизни не выплеснулась на нее, не подливала масла в огонь гнева.
Разрядившись от злости, Сергей завалился спать. Марксина (впервые в жизни) проверила карманы мужа. Нашла тринадцать рублей монетами. Разрезала полбулки хлеба пополам, вскипятила воду. Съела свою пайку. От голода сон не брал.
Стоя у окна, смотрела на улицу, по которой катилась бесконечная вереница автомобилей и суетились люди, словно потревоженные муравьи. Марксина думала - как жить дальше, и подсознательно, под влиянием голода, криминальные мысли рождались в голове и утверждались вопреки годами сложившейся морали. От резкого звонка вздрогнула. Тревожное предчувствие сдавило сердце. Затаив дыхание, подняла трубку телефона.
Ну, дождались? Собирайте сто баксов, и тетя Мотя, в гробу и белых тапочках, ваша. Приезжайте хоронить на нашу фазенду вечером и не вздумайте обращаться к ментам. Там наши братки. Если выхлопочете наследство, не отстанем, будем "доить".
Голос рекетера, несмотря на то, что он преднамеренно картавил, послышался Марксине знакомым, но известие о гибели тетушки ошеломило Марксину настолько, что дурная весть заглушила подозрение. Потрясенная неожиданным поворотом, не смогла ответить. А когда взяла себя в руки, попыталась разбудить мужа, но он не проснулся. Всю ночь, стоя у окна, не сомкнула глаз. Уже привыкла жить бедно и, не надеясь на лучшее, боялась неотразимо надвигающейся нищеты, а сегодня - ах, это вдруг! Нашей жизнью правит господин случай.
Для Марксины засветился лучик надежды в черной дыре, под названьем жизнь, но какой ценой! Марксина, как все люди вне властных структур, не привыкла эксплуатировать и добиваться успеха и благополучия в жизни на несчастье, тем более, на смерти других, но мало-помалу ее "закомплексованность" под действием сложившихся обстоятельств, трансформировалась в животные инстинкты выживания пещерного сознания.
III
Убедившись, что Мудаковы уехали, Шурик, закрыв ворота на засовы и замки, вошел в гостиную. Кити тут не было. Поднялся на второй этаж и вошел в комнату, в которой обитал с Кити. В пустой комнате на старом протертом топчане, совершенно голая, улыбаясь во сне счастливой болезненной улыбкой, спала Кити.
Шурик жаждал наркотиков. Долго шарил рукой под топчаном, прежде чем нашел шприц. Из-под подушки достал упаковку ампул, дрожащими руками наполнил шприц. Не мог попасть себе в вену и от этого злился, а уколовшись, повалился на топчан рядом с Кити. Отрешенно глядя в потолок, помутневшими глазами с неестественно сузившимися зрачками лежал несколько минут. Затем приподнялся и вылупился мутными глазами на Кити, как бы не узнавая ее. Будто что-то вспомнив, наполнил шприц из другой ампулы, схватил тонкую, как прутик, руку Кити и прижал ее к топчану. Никак не мог попасть иглой в синенькую малозаметную жилку, и исколол всю руку от ладони до локтя. Кровь сочилась из исколотой руки и на топчане натекла лужица. Кажется, попал в вену. Кити вскрикнула и дернулась. От процедуры Шурик устал, как будто выгрузил вагон на студенческом колыме.
Некоторое время лежал рядом с Кити, повернув голову к ней, и идиотски улыбался. Вдруг она очнулась и закричала: "Лечу я! Лечу!".
Обрадовавшись ее пробуждению, Шурик попытался овладеть Кити, но не было сил, хотя желание сжигало его. Прийдя в ярость, схватил племянницу за горло и начал душить. Кити завертелась под ним, словно змея на костре. Это сильнее возбудило Шурика, хотя Кити хрипела и язык вывалился изо рта. Шурик чем сильнее давил ее горло, тем испытывал большее удовольствие и душил до тех пор, пока не испытал оргазм.