Музей богов
Шрифт:
— Книгу вон туда положи… ага, сюда, да. Бабушка была не тоже, а великая ведьма! Она была главной в местном сообществе. Я по сравнению с ней — так, девчонка сопливая. Но силу свою она передать мне успела, а потом пропала. Я тогда совсем мелкая была, не понимала ничего, а мама моя утверждала, что бабушка умерла. Но могилы не было, и мать даже устроила ложное захоронение на кладбище. Только потом, после, когда я стала совсем взрослой… Подробности тебе вообще ни к чему, но по некоторым сведениям бабушка жива и здорова до сих пор…
— А твоя мама она что, тоже?..
— Нет, она вообще ни при делах. Обычная женщина. Сейчас проживает в Стокгольме вместе с отцом. Кстати, мать всеми силами старалась, чтобы я ничего про бабушку не узнала и чтобы до наследства ее не добралась.
— Почему
— А что ей оставалось делать? Она отдала мне почти всю свою силу. Себе оставила что-то, видимо, лишь для того, чтобы жить долго и спокойно. Но от бывших коллег лучше подальше держаться, таковы правила. Ну, я-то с этими коллегами регулярно общаюсь, тут уж ничего не поделаешь. Очень теперь ее понимаю.
— А как тебя зовут? Полностью? — вдруг спросил я. Оставалась еще маленькая надежда, что кто-то что-то перепутал, и «моя» Арина это вовсе не та Арина, которая нужна байкеру.
— Ну, как ты помнишь, «Арина» — мой творческий псевдоним. Есть у меня еще и «тайное имя» — Ольга, она же Хельга, об этом ты и так прекрасно знаешь, я тебе рассказывала, или нет?
— Что-то связанное с твоей бабушкой, да?
— Да. Когда бабушка, мамина мама, пропала, мать мне объявила, что бабушки больше нет, умерла, а меня теперь зовут не Оля, а Ира. Я совсем мелкая тогда была, еще в школу не ходила, но запомнилось это на всю жизнь. Как так? Я же Оля! Жуткое потрясение для меня было. Но мать велела старое имя забыть и привыкать к новому. Она даже свидетельство о рождении каким-то непонятным образом мне заменила. Так я и в школу поступила, и живу с тех пор. В миру я Ирина Алексеевна Лискова.
Так. Все верно. Здесь уже не рояль в кустах, меня кто-то сознательно продернул по всем закоулкам данного дела, и лишь для того, чтобы вывести к этому самому разговору. Только сейчас я понял, что весь тот интерес к моей скромной персоне возник исключительно из-за дружеских отношений с сидящей напротив молодой женщиной. Молодой и чертовски привлекательной.
— А для чего тебе это все надо? — спросила Арина, с явным профессиональным интересом вглядываясь в мою кислую физиономию. — Зачем вообще влез в это дело? Мог бы и отказаться.
— Мог бы, да обстоятельства заставили. А теперь ищу твоего дедушку со стороны отца, — почти не соврал я. Вообще-то мне была нужна бабушка — жена, или вдова того дедушки.
— Врешь, конечно, только вот зачем? Для чего тебе понадобился дедушка, который давным-давно помер?
— Мне иногда надобятся совершенно неожиданные вещи… а он что, правда, умер?
— Конечно. Причем давным-давно, через пятнадцать лет после войны. Задолго до моего рождения. Честно говоря, я мало что о нем знаю. Слышала немного. В нашей семье его имя как-то не любили вспоминать. Там некая темная история, и только бабушка все хорошо помнила. А мой отец родился через полгода после смерти своего отца, то бишь, моего деда. Того, кого ты зачем-то ищешь. Еще вроде бы что-то знала моя вторая бабушка — мама моего отца. А моя мать вообще не в курсе. Вот так.
— А твоя вторая бабушка как, жива и здорова, говоришь? — наконец, задал я нужный вопрос.
— Ну, как здорова. Ничем вроде не болеет, только плоха совсем. Очень старая. Отец поместил ее в дом ветеранов, когда ей потребовался профессиональный уход. Отец с матерью тогда уже жили в Финке, собирались в Швецию, и обстоятельства заставили.
Я не стал произносить вслух то, что думаю о детях, которых «обстоятельства заставили» помещать своих родителей в дома престарелых, а вместо этого спросил:
— А поговорить с ней хоть можно?
— Почему нет? Можно, конечно. Она пока еще в своем уме, только неразговорчива последнее время. А иногда вообще отказывается с кем-либо говорить. Ушла в себя. Да и ехать туда… в этот дом для стариков… признаться, не хотелось бы.
— Что-то не особенно ты ее любишь.
— Я? А за что мне ее особенно любить? Я ее почти не знала. Да, мы с матерью регулярно к ней ездили в гости, когда она еще в своей квартире на Ленинском проспекте жила. Кстати, квартиру эту пришлось отдать, чтобы бабушку в этот дом престарелых устроить. Она со мной всегда как с полной идиоткой разговаривала, да и то для проформы, а дома у нее вечно воняло какими-то отвратительными приторными духами с тяжелым запахом. Дарила куколок и дешевые конфетки. Отца моего, еще маленького, она сдала в школу-интернат, где его били и вообще всячески над ним издевались. Ей, видите ли, трудно было одной ребенка воспитывать, а сама с мужиками крутила всю жизнь, до глубокой пенсии. Вот папа и отплатил ей на старости лет, я так думаю. Тоже в интернат спровадил, только в другой — для стариков… Регулярно поддерживает ее там нахождение. Что?..
Тут я не нашел как и что ответить на этот вызывающий вопрос. Просто сказал:
— Надо поговорить. Устрой нам встречу, пожалуйста.
— Ладно, попробую… — без всякого энтузиазма и уверенности пообещала Арина.
Что-то мне подсказывало: не будет она ничего пробовать, а придумает какую-нибудь правдоподобную отмазку. Поэтому решился выложить последний козырь:
— А твой брат? Он как, в курсе всех этих дел?
— Это Степка-то? — удивилась Арина. — У нас матери разные, он от первого отцовского брака. С ним-то как раз можно поговорить, только веский довод нужно изобрести и обосновать. Он искусствовед, в Эрмитаже работает… мы дружим и временами общаемся. Но не думаю, что тебе от него будет какой-то прок. Не так давно случился грандиозный скандал с хищениями из запасников, так Степку долго по допросам таскали, ничего против него не нашли, но нервы основательно попортили. Кто-то воровал, а его в чем-то заподозрили. Может, и настучал кто. Он, естественно, совершенно ни при чем, более честного человека это еще поискать надо. У него личное хобби вообще с искусством не связано, он увлекается эстетикой франшизы — «My Little Pony», представляешь? Взрослый мужик, а туда же. Даже стыдно за него. Его и к следователю по этому поводу вызывали. Оказалось, что там у вас в Москве какие-то бандиты переодевались в костюмы этих пони и грабили банки. Маски надевали, парики цветные и воровали деньги, представляешь? А Степка… Он практически профессионал в этом увлечении. Только так, — говорит, — и могу от всяких служебных проблем отдыхать. Вот его и спрашивали, что про маски этих лошадок знает. Ничего он полезного не знал, и с этим от него вроде как отстали, а вот с кражами из запасников дело все еще тянется. Сейчас вроде бы полегче стало, но нервы треплют основательно. Он же мне не рассказывает ничего, слова не вытянешь. После той истории он, по-моему, вообще перестал общаться с незнакомыми людьми, но уж мне-то мог рассказать. Кстати, он с бабушкой в более-менее хороших отношениях, нежели я. Она его по-своему любила, вероятно… Ладно, помогу тебе. В пятницу у него выступление в библиотеке имени Чехова. Лекция. Будет чего-то там про искусство рассказывать. А после он совершенно свободен часов до семи, это я точно знаю. Вот и договорюсь с ним. Дам тебе телефон и уж сам ему позвонишь, и если каким-то образом договоришься, он тебе и встречу с бабушкой устроит, и разговорить поможет. А я, со своей стороны, попрошу, чтобы время тебе уделил и сразу не посылал.
— Куда не посылал? — тупо спросил я. В этот момент голова была занята совсем иными вещами.
— Туда, — хихикнула колдунья. — В краткое эротическое путешествие по известному адресу. Что-то еще хочешь спросить?
— Вообще-то хочу.
— Да? Что именно? — насторожилась Арина.
— Ты же колдунья, угадай.
— Да чего тут угадывать. Как всегда. Будешь приставать, чтобы я тебя чему-нибудь научила. Зачем тебе это? Жить, ничего не умея, намного удобнее и проще… спокойнее. Поверь, я знаю, о чем говорю.
— Все правильно. Только мне нужно освоить парочку приемов, чтобы проще ладить с чужими людьми. Легче располагать к себе. Например, заинтересовать малознакомого собеседника, вызвать любопытство у девушки…
— Ладно, — вдруг с неожиданной легкостью согласилась Арина. В прежние подобные разы она категорически отвергала всякую возможность обучения меня. — Уговорил. Каждый раз, когда мы встречаемся, ты просишь об этом.
— Ну, не каждый, — возразил я.
— Это словами. А глазами — каждый. Я же вижу. А теперь за тебя еще и слово замолвили… У меня сейчас время есть до утра, поэтому могу на тебя потратить. Будешь должен. Согласен на такой расклад?