Музей богов
Шрифт:
— Информация лишней не бывает, — сказал я свою любимую поговорку.
— Бывает, бывает, — не согласился искусствовед. — Кому-нибудь что-нибудь взболтнешь лишнее, и привет покойной бабушке.
— А Око Гора?
— Око Гора — это так называемый Уаджет, любопытнейший артефакт, скажу я тебе. И безумно дорогой, кстати. Бесценный, как любят говорить. Но какая-то страховая цена у него имеется, конечно. Сохранившиеся древнеегипетские тексты донесли до нас самые разные версии мифа об оке Гора. Если в двух словах, то во время войны с Сетом Гор лишился своего левого глаза. Согласно одной версии, Сет проткнул глаз Гора своим пальцем, согласно другой — наступил на него. Мать Гора, Исида, исцелила ранение сына. Как она это сделала — не спрашивай, не знаю, на этот счет существует множество разных рассказов. Иногда спасителем Гора считают бога Тота, что на самом деле неверно. Лунный глаз Гора, то есть Уаджет, впоследствии стал символом исцеления и защиты от темных сил. Со времен Древнего Царства использовался в качестве волшебного
— А почему тогда, если это все украли из Эрмитажа, и об этом все у вас хорошо знают, никто открыто не заявил в соответствующие органы?
— Открыто не заявил? Ты в армии-то служил? — вдруг неожиданно спросил мой собеседник.
— Не довелось. Не удостоился чести. О чем ни разу не жалел, вообще-то.
— Почему-то так и подумалось. А я вот отслужил. Два года в авиационной части, в охране, если что… при советской власти еще, при Горбачеве, чтоб ему земля стала пухом. Был при нем веселый такой период, когда всех студентов прямо с курса на два года в армию забирали. Даже доучиться не давали. Вот и меня тогда загребли, два года зря потерял. Погоди, сейчас все поймешь. Так вот, существовал у нас наряд по столовой, по варочному цеху. Варочный цех, чтоб ты знал, это такое специальное полезное помещение, где стояли котлы, в коих варили супы, пюре, макароны, каши и прочие армейские разносолы. Котлы, вернее, огромные такие кастрюли, разные, естественно. С крупными такими надписями, чтобы не спутал кто. Там же готовились напитки — чаи, компоты, еще что-нибудь подобное. Не ресторан, прямо скажем. Те, кто в наряде, перетаскивали емкости с готовой едой к окошку на раздачу. Обычно меню на обед было строго выдержано: какой-нибудь салат (как правило, отварная свекла или квашеная капуста), тарелка супа или борща и тарелка каши: овсянка, пшенка или перловка. По праздникам деликатес — порция консервированной фасоли в томате или картофельное пюре с котлетой или фрикадельками. Иногда рыба. Альтернативными гарнирами были макароны или гречка. Да, салат, с какой-то радости, всегда именовался «витаминным». Кроме всего прочего, полагалась каждому солдату кружка компоту. На раздаче тоже стояли срочники, что вечно голодным солдатам все это по тарелкам раскладывали и по кружкам разливали. В тот день салат был из свеклы. В варочном цеху повара свеклу отварили, настругали, салат приготовили, и на раздачу выставили. Когда пришло время выносить компот, парни из наряда что-то там сглупили и приволокли емкость с красным свекольным отваром вместо компота. Кормили нас не то чтобы уж совсем плохо, по армейским меркам даже хорошо, но солдаты готовы были ко всему. Армия же. Жаловаться никто не пойдет, да и некому. Себе дороже выйдет. Через раздачу успели пройти две роты, это больше ста человек, на минуту. Но никто, никто! слова не сказал. Не спросил даже, что за бурду такую красную вместо компота разливают. Только на третьей роте какой-то заезжий офицер возжелал в солдатской столовой утолить компотиком жажду мучившую после вчерашнего. Скандал громкий вышел, вломили всем, даже ротным. Никому мало не показалось.
Рассказывал он интересно, со своеобразным юмором, совсем не так, как читал лекцию.
— Ты это… — начал было я, но он перебил:
— Я это к тому, что у нас в стране жаловаться никто не пойдет и рассказывать о всяких безобразиях не будет. Заявлять тоже никто не станет, хоть и не армия, и советской власти давно уж нет. Анонимку написать могут, не без того. Еще слухи, сплетни разные, это у нас тоже любят и умеют, но явно стучать на коллег сейчас желающих мало. Опять же всем известные события имели место, экономика, урезанный бюджет, санкции. В период затяжного кризиса, без работы, с искусствоведческой специальностью, которая никому нафиг не нужна, оказаться на улице не хочет никто. Пусть мы и культурная столица, да и музеев у нас более чем, а коллеги мои за свои места держатся и работой дорожат. Так что ты даже не надейся. Тем более, что ты — москвич, да и лицо неофициальное, поэтому без вариантов. Все смолчат, будь уверен. Никто ничего тебе не скажет.
— Но ты же рассказал.
— То — я. Меня сестренка очень просила. Потом у меня свой интерес в этом деле, а так — хрен ты от меня чего бы услышал. Знаешь притчу про слепого? — вдруг спросила он.
— Может, и знаю… но нет, наверное… — признался я. — Нет, не помню. Расскажи.
— Слепой побирается с табличкой «помогите незрячему», но почти никто не подает. Подходит какой-то мужик и говорит: «Слушай, у тебя надпись неправильная, тут другие слова нужны, сразу начнут подавать». «Нет, — говорит слепой, — не могу так, у меня принцип: не лгать». «Да не надо лгать, — продолжает мужик, — просто послушай меня, опытного журналиста. Дай другой текст напишу». Написал, но не сказал, какой именно. После чего прохожие начали кидать деньги да так активно, что те посыпались дождем. Слепой никак не мог узнать, что у него там написано. Наконец, один добрый прохожий ему прочел: «скоро весна, а я ее не увижу». Так вот, ты тоже неправильно все делаешь.
— А как надо? — зачем-то спросил я, напуская на себя наивность. По-моему я делал все правильно. Это у меня был такой метод — набрать побольше фактов, тем или иным образом связанных с интересующей меня темой, а потом, после достижения некого критического объема, все ненужное уходило в тень, и картина становилась ясной. Задачка решалась.
— А так. Здесь психология, понимаешь. Наука. Вся наша жизнь — бесконечная череда событий, ситуаций, дел, встреч, разговоров, перемен и психологических этюдов. Побед и разочарований, извини за пафосную фразу. А ты с женщинами неправильно себя ведешь, разговаривать не умеешь. Мне Олька рассказывала, а она-то все про тебя знает. Тут ведь как. Женщин всегда тянет к мужчинам с брутальной внешностью, что обладают низким голосом с легкой хрипотцой, но не чрезмерно агрессивным. При этом такие мужики должны делать своим подругам немного больно. Чуть-чуть. Нежно сжимать зубами мочку уха, слегка тянуть за прическу, покусывать губу во время поцелуя… А все потому, что такие парни кажутся уверенными в себе. Нельзя забывать: у женщин, как правило, в два раза больше болевых рецепторов, чем у мужчин, но также в два раза выше порог переносимости боли. Это у большинства, не у всех. В то же время надо хорошо контролировать себя, дабы случайно не проговориться. Как выяснили британские ученые, средний срок, в течение которого женщина хранит секрет, составляет всего сорок семь часов пятнадцать минут…
— А причем тут хранение секретов?
— При том. У нее, у сестрицы моей, сейчас один приходящий мужик имеется, как раз такой вот брутальной наружности. Какой-то он неприятный тип. Все чего-то выспрашивает, выведывает, лезет не в свое дело. Чего-то я ему не доверяю, но ей же не докажешь ничего! И слушать не станет, по-своему поступит. А современный мир готов сжевать любого из нас в считанные секунды, обезличить, опустошить и вышвырнуть на помойку. Не рассказывай сестре об этом нашем разговоре, хорошо? Она, конечно, моя сестра, и за это я ее нежно люблю, но доверять ей всякие там тайны не стал бы. Даже моя жена ничего важного ей никогда не рассказывает, а это, знаешь ли, дорогого стоит. Это только в кино золовка хуже свекрови, а на практике они часто подруги закадычные. Вечно у них сплетни.
Он же все знает о волшебной профессии Арины, тогда почему ей нельзя доверять? Да быть того не может!
— И еще, — продолжал искусствовед, словно прочитав мои мысли, — несмотря на ее колдовскую практику, она очень ранима и крайне уязвима. Кто она там сейчас? Профессиональная дипломированная ведьма? Не верю я во все эти штучки… хорошо зарабатывает, хотя бы, и то ладно. Только вот беспокоюсь о ней, а сделать ничего не могу. Бизнес какой-то скользкий и подозрительный. Мало ли что с ней случиться может… при такой-то работе. В суд кто-нибудь из обиженных клиентов подаст, или того хуже… К ней такие непростые люди на прием ходят, ты бы видел.
— Ой, видел…
— Тогда понимаешь, о ком я. Если кто-нибудь прижмет или больно сделает, она сначала будет молчать до последних сил. Потом выложит все, что знает, когда сил уже не останется, затем то, что не знает, а после этого погибнет. Ты-то вроде мужик нормальный, хоть и не без причуд. Тут я не ошибаюсь обычно… и помогу тебе. Только уговор — у нас с тобой сугубо деловые отношения. Поэтому ты достань для меня пару предметов, что застряли в частных руках у вас в Москве. Очень они мне, понимаешь, надобны. Сам бы съездил, но некогда сейчас, да и не могу из города отлучаться. Опять же, знает меня каждая собака, кто я и где работаю. А время… время подпирает. Кроме того, эти вещи сейчас находятся у твоих знакомых, которых просто грех не использовать. У них эти вещи не случайно, конечно. Я же давно с тобой хотел поговорить, еще когда сестрица мне про тебя впервые рассказала. Так вот, мне удалось провернуть одну… две даже, «шахматных партии», и в результате нужные мне предметы попали к известным тебе людям.
— А почему нельзя было провернуть такие дела, чтобы эти вещи попали к твоим людям? Или к тебе самому?
— Пробовал, не получилось. В общем, единственный для тебя вариант — привезти мне необходимые артефакты. Взамен передам то, что ты просишь. Договорились? Вот и ладушки. Так вот, меня интересует два артефакта, поэтому внимательно посмотри на эти фотки…
С этими словами Степан достал планшет и продемонстрировал несколько снимков двух предметов. То, что они уникальны, было ясно даже по электронным фотографиям.
Искусствовед не зря попросил о помощи именно меня. То, что Арина надоумила своего братца не просто так, а с какой-то своей тайной целью, казалось очевидным. Только вот зачем ей это? Как бы там ни было, выбор для своего брата она сделала правильный. Я оказался тем самым человеком из доступной обоймы знакомых и знакомых их знакомых, кто реально мог оказать содействие искусствоведу. Более того — проявить деятельное участие с полезным результатом.
Глава XXIV,
в которой главный герой восстанавливает некоторые потерянные контакты