Музейная ценность
Шрифт:
– Ты хотя бы представляешь сколько это стоит, чтобы так запросто лежать на экспонате в музее? Приходите и берите!– не унимался я.
– Я, конечно, не специалист, но пару-тройку четвертых пентиумов, мотоцикл и пожизненную аренду баскетбольной площадки ты на эти деньги легко устроить сможешь. А вот к антиквару эту штуковину отнести нужно обязательно, если ты ее, разумеется, у себя оставить планируешь.
Удивительно, что девчонкам иногда стоящие идеи в голову приходят, а то кажется, будто они все время
– Значит, ты прелагаешь искать специалиста по антиквариату… - задумчиво проговорил я, - а где ты его тут найдешь?
– Ну не знаю… Может, Женя знает?
Точно, и почему я сам не додумался! Вот уж точно улучшенная версия.
– Только у меня в гостинице остался его адрес. А вообще, он говорил, что где-то на Республиканской живет… Поищем?
– Просто так идти по улице? Мне кажется, он придет в гостиницу, чтобы отвести класс в театр. Мы же собирались с Лидией Васильевной. Но они, наверное, уже ушли… - предположила Ева.
Я взглянул на часы:
– Половина одиннадцатого. Собирались к двенадцати. Так что мы еще можем успеть и перехватить Салина у входа. Будем возвращаться?
– Это идея, - согласилась Журавлева.
Дорогу до гостиницы мы нашли без труда, поскольку фотографировались во всех симпатичных местах, и основные пункты наших остановок быстро вспоминались. От маршрута мы с Евой отступили только раз - около симпатичного кафе, потому что есть прилично хотелось, а желудок музыкально урчал на разные лады.
Чипсы, фанта и мороженое на сладкое вполне удовлетворили наш аппетит, и мы пришли вовремя: Салин как раз входил в фойе.
Я, рискуя попасться на глаза Стрижевой, побежал за ним.
– Женька!
Он оглянулся.
– Привет, Юра, а что, все уже готовы?
– Нет, но нам нужна твоя помощь.
– Кому это вам?– не понял он.
– Мне и Еве. Помнишь ее?
– А, русоволосая девушка-астролог?
– Точно.
– И какая же помощь вам нужна? Насколько я помню, мы договаривались сегодня днем смотреть театр, а потом в парк.
Что-то изменилось?
– И да, и нет. Это не объяснишь быстро. Ты можешь сказать Лидии Васильевне, что не сможешь отвести класс в театр?
Женька задумался:
– Я должен подумать… Это нехорошо, ведь мы же договаривались. И ваша классная дама рассчитывает на меня. И к тому же я не знаю, что у вас за дело… Может быть, ты мне все-таки расскажешь…
Я беспокойно теребил цепочку на джинсах. Оно и понятно - волновался же. Как ему все сказать? И вообще, можно ли довериться? Пусть я и поругался с Красильниковым, но ему я доверял, а Женька… Кто его знает, какой он на самом деле?
Я почувствовал, что мне жутко не хватает Антона, но с другой стороны, обида на него все еще не проходила. Я с надеждой посмотрел на Еву - может быть, она что-то придумает? И, словно прочитав мои мысли, умница Журавлева сказала:
– Знаешь, Женя, когда людям нужна помощь, им ее обычно дают или не дают, а не расспрашивают, что и зачем. Если хочешь помочь, пойдем сейчас к Лидии Васильевне. Ты объяснишь ей и ребятам как добраться до театра, а сам пойдешь со мной и Юрой.
– Но ведь Стрижева не физрук, у нее голова на плечах есть, и она сразу заподозрит, что здесь нечисто… - выразил я беспокойство.
– Не создавай проблемы там, где их нет. Ты вернешься в комнату и скажешь, что у тебя болит живот, и в театр ты не пойдешь. А если все будет нормально, то присоединишься к классу в парке. Я останусь с тобой, потому что нехорошо бросать больных в полном одиночестве.
Я поразился Журавлевой. Вот это голова! Неплохо было бы с ней совсем подружиться. Конечно, всем и так кажется, что я, Антон и Ева - друзья не разлей-вода, но на самом деле я Журавлеву почти не знаю.
– Здорово, Ева!– искренне восхитился я.
– Ну, здорово, не здорово, а другого выхода я пока не вижу.
Женька с изумлением смотрел то на меня, то на Журавлеву. Оно и понятно: видок у нас был еще тот - заговорщики почище Максвела и Опа. Так что понятно чего у него глаза как блюдца стали.
– Я не совсем понимаю, о чем идет речь… - начал было Салин, но Ева его тут же оборвала:
– Это, Женечка, потому что тебе еще ничего не объяснили, а когда мы тебе расскажем… - тут она выразительно посмотрела на меня, - если, конечно, расскажем, то все будет очень понятно. Ну что? Идем к Срижевой?
Не знаю, был ли Женька напуган, но радости и удовольствия на его лице не замечалось. Если напуган - это плохо. Трус тут не поможет. А что я бы на его месте делал?
Я тихонько проскользнул в свою комнату, а Ева и Салин пошли к Лидии Васильевне. Как-то тревожно за них было. Но беспокойство вмиг вытиснилось новой стычкой с Антоном.
– Ты куда пропал? Я всю площадь оббегал… Волновался.
– По-моему, ты - не моя мамочка, и поэтому мог не бегать и не волноваться. Нервные клетки не восстанавливаются.
Я забрался под одеяло и сделал страдальческое лицо, рассчитывая на скорое появление классной дамы.
– Тебе плохо?– спросил Антон.
Ага, значит, лицо «действует» - подумал я и сказал:
– Лучше не бывает. И еще, я вполне могу обойтись без твоих забот.
– Как хочешь… - обиделся Красильников, - а с булавкой что решил?
– Не твоего ума дело… - не знаю, чего это я на его так огрызался. Может, был все еще обижен. Я вообще, по-детски обижаюсь. Мама говорит, это - нервы. Не знаю, по-моему, это - характер, кто-то обижается меньше, кто-то - больше.