Музейный артефакт
Шрифт:
Вскоре появился сам Хасан ибн Саббах. Высокий, худощавый, с горделивой осанкой, властным лицом и внимательным оценивающим взглядом. Простая черная одежда из обычного хлопка, мягкие черные сапожки, чалма. Левой ладонью он поглаживал аккуратную седую бородку, а правую заложил за узкий ремень, на котором висел кинжал. Его окружала четверка жилистых охранников с лихорадочно блестящими глазами. Они сторожко оглядывались по сторонам. Чувствовалось, что они готовы на все, как злобные псы, признающие только хозяина.
Великий Шейх прошелся вдоль строя. Фидаины упали на колени и ударились
– Встаньте, мои верные слуги, – негромко сказал Великий Шейх. – Не будем сыпать зря бесценный песок времени…
Закончив обход, он опустился на специально приготовленный стул. Абу ибн Шама мгновенно подбежал к нему, переломился пополам в глубоком поклоне, сложив руки перед грудью, и начал что-то рассказывать на ухо Старцу, но тот только отмахнулся и бросил короткую фразу.
– Бой в четыре руки! – крикнул ибн Шама. – Сабли!
Наставник быстро вызвал из строя Камиля и Омара, учитель фехтования принес каждому пару боевых, остро отточенных сабель. Прежде чем клинки лязгнули друг о друга, Фарид понял, что Ахмат в своей догадке был прав: в рай или не в рай, но на тот свет сегодня кто-то попадет точно…
Наставник выкрикнул короткую команду. Зазвенела сталь. Экзамен начался. Противники были примерно равны по силам, поэтому долгое время нельзя было определить, кто берет верх. Они по очереди атаковали, защищались, переходили в контратаку…
Но постепенно стало ясно: Камиль лучше владеет техникой боя, вдобавок левой рукой он действует так же, как и правой. Выявленное преимущество укреплялось, Камиль стал наступать, обе его сабли описывали сверкающие круги, неотвратимые, как жернова… Омар медленно пятился назад, лихорадочно пытаясь парировать удары. Но левая сабля попала в жернов, выскочила из крепко сжатого кулака, вращаясь, отлетела в сторону и обреченно звякнула о стену. В следующую секунду второй жернов задел обезоруженную руку, фонтаном брызнула кровь, белая одежда стала алой…
Побледневший Омар еще отмахивался оставшимся клинком, но силы уходили, и он еле держался на ногах. Было ясно: через минуту-другую он будет убит. Спасти несчастного мог только Великий Шейх, но остановит ли он бой, никто не знал. Очередной удар выбил вторую саблю и окончательно обезоружил раненого. Камиль замахнулся, чтобы отсечь ему голову, но Шейх взмахнул рукой, и ибн Шама остановил бой резким гортанным криком.
Омар потерял сознание и упал на каменные плиты. Его быстро унесли. Зато Камиль не вернулся в строй, а удостоился чести сесть у ног Великого Шейха. Он был забрызган кровью и тяжело дышал, но выглядел счастливым.
Потом, по велению Шейха, двое юношей сбросили кожаные туфли без задников и по очереди стали карабкаться на стену. Но не на ту, которая была ими хорошо изучена за время учений, а на гладкую, почти отвесную стену западной башни, где на высоте десяти ба находилось зарешеченное окно. Первым полез Аззам – худенький верткий паренек из Хомма. Они с Фаридом знали друг друга еще в городе, и Аззам несколько раз угощал его лепешками и фруктами. Он поднялся на три ба, сорвался, приземлился на ноги, но удар был слишком силен, он подскочил и упал на бок. С трудом поднялся
Второй испытуемый по имени Джабир – горячий брюнет с вьющимися волосами, подобно мухе, цеплялся за выбоины в камнях и за щели в кладке. Распластавшись по выпуклой грубой поверхности, он медленно продвигался вверх. Как ни странно, но ему удалось добраться до цели. Бедняга истратил последние силы, но думал, что успешно выдержал испытание. Он ухватился за решетку, победно глядя вниз, на товарищей. Очевидно, он ожидал, что решетка поднимется и его впустят внутрь башни. Но никто не собирался приходить на помощь. Через стальную решетку был выпущен конец веревки, именно он давал шанс на спасение, но Джабир почему-то к ней не притронулся. Некоторое время он мешком висел на решетке, но потом окончательно ослабел. Пальцы разжались, и молодой человек, как подстреленный лебедь, полетел вниз.
– Слава ибн Саббаху! – раздался предсмертный крик, и тело с хрустом врезалось в каменные плиты. Строй фидаинов ахнул.
– У него была ловкость и сила, но не было сообразительности! – с досадой сказал Наставник.
Старец Горы встрепенулся и что-то шепнул начальнику школы. Ибн Шама шагнул вперед и во весь голос прокричал:
– Великий Шейх сказал, что душа этого смелого молодого бойца уже пребывает в райских кущах!
Потом обычным тоном приказал:
– Теперь лук и арбалет!
Принесли стрелковое оружие и соломенный конус, назначение которого было непонятно. Начальник школы вывел из строя Фарида, вручил тяжелый арбалет и три стрелы. Потом позвал Аззама и надел конус ему на голову, как неестественно высокий остроконечный тюрбан.
– Иди в тот угол и стой. Поврежденная нога не помешает тебе выказать мужество и силу духа! – сказал ибн Шама и указал пальцем туда, где сходились западная и северная стены. Хромая, Аззам отправился в указанное место.
– А ты поразишь мишень, – приказал ибн Шама Фариду.
Фарид приложил руку к сердцу и поклонился, затем лег на спину и, уперевшись ногами в середину тугого лука, с трудом натянул витую из жил баранов тетиву, заведя ее за зацепы замка. Встав, положил в желоб гладкую, покрытую лаком стрелу с железным наконечником и белым гусиным оперением. Она летит на триста шагов. До Аззама было около пятидесяти. Мишень казалась крохотной, и трудно было определить – где заканчивается солома, а где начинается голова.
Фарид долго поправлял стрелу, вставляя прорезь в тетиву, а на самом деле оттягивая момент выстрела. Ведь если он промахнется, на таком расстоянии стрела пробьет лобную кость и выйдет через затылок… Чтобы успокоить волнение, он сунул руку в карман, нащупывая зашитый там перстень. Даже сквозь ткань он ощутил тепло своего талисмана. И действительно успокоился. Но как-то странно… Вместо уверенности в точности выстрела он ощутил безразличие к его результату. Каждый может промахнуться по такой трудной цели. Ничего страшного не произойдет. В конце концов, на место Аззама поставят кого-нибудь другого… Может, Мунзира, а может, Тамама… Какая разница!