Муж мой - враг мой
Шрифт:
А я осталась — в кровати, в ночной рубашке, с подносом, стоящим поверх одеяла на коленях…
И когда тэя Керолайн, единственным молниеносным взглядом дав понять мне, что она думает о моем внешнем виде, вернула на лицо маску радушия и пропела: “Нисайем, дорогая, Алиссандр приказал мне позаботиться о твоем гардеробе!” — я вежливо, но равнодушно поправила:
— Тэя Нисайем.
И на непонимающее выражение лица дорогой свекрови повторила:
— “Тэя Нисайем, Алиссандр приказал мне позаботиться о
Выражение лица вдовствующей герцогини дрогнуло только на неуловимый миг, а затем она склонила голову и повторила вслед за мной:
— Тэя Нисайем.
И добавила тем особенным ласковым тоном, которым говорят с неразумными детьми и умственно отсталыми взрослыми:
— Я привела вам модистку, ваше сиятельство.
Это преувеличенно почтительное титулование радовало не более, чем прошлое, пренебрежительное.
Значит, весь этот цветник вокруг нее — не замковый, а городской. Обещанная еще вчера за ужином волшебная эссим Литвина с помощницами.
Настроение испортилось еще больше.
Я кивнула, давая понять, что услышала и приняла к сведению, и, не позволяя себе дрогнуть или отступить, с той же равнодушной вежливостью велела:
— Ожидайте меня в гостиной.
Когда дверь в мою спальню закрылась за хороводом цветных юбок, я еще некоторое время сидела в оцепенении, бездумно глядя в пространство.
Одернуть мать своего мужа. И даже не при слугах, а унизить её в присутствии свободных горожанок! Выставить её из покоев, как какую-то служанку.
Отлично я начала семейную жизнь, ничего не скажешь…
Наверное, стоило сейчас смолчать и расставить точки над “ё” тет-а-тет.
Наверное, не будь я застигнутой врасплох, не ощущай себя такой беззащитной, я бы так и поступила, да… А теперь…
Что уж — теперь.
Я всё так же бездумно протянула руку и дернула за звонок.
Когда Элис явилась на вызов, я всё с той же, незнакомой раньше равнодушной вежливостью, распорядилась:
— Помоги мне одеться. Потом сообщи экономке, что я недовольна своей камеристкой и горничными, пусть подберет мне новых. После этого явишься в мою гостиную.
На банкетке перед модистками и портнихами мне стоять было не впервой. Нынешняя была сизо-лиловой, в отличии от домашней, привычно-алой, только и всего.
К зрителям, наблюдающим за процессом снятия мерок и участвующим в выборе фасонов, тоже привыкать не приходилось. На этом привычное и заканчивалось: матушка, хоть и не щадила моих чувств при обсуждении недостатков, которые надлежало скрыть либо выигрышно обыграть нарядом, никогда не была столь зло-жалящей, как вдовствующая герцогиня.
И пусть прямо упрекнуть её было не в чем, но, боги, сколько же удовольствия она получала, разглядывая меня, застывшую неподвижно в одной тонкой сорочке и выискивая, за что меня еще можно уязвить!
Неужели это только за то, что я осмелилась требовать обращаться ко мне сообразно с моим статусом?
Я терпела. Вспоминала матушкины предсвадебные наставления и старалась быть мудрее. Мне вообще не следовало осаживать ее утром, нужно было перетерпеть, стиснуть зубы и отмолчаться.
В конце концов, эта женщина делит сейчас со мной не столько права и привилегии, сколько сына…
Но от уколов, щедро сдобренных патокой, всё равно не удавалось отмахнуться, а вежливо поблагодарить и отказаться от помощи при выборе гардероба, не представлялось возможным — недвусмысленно озвученный приказ герцога закрыл этот путь.
Нет, формально матушка моего мужа с ног до головы осыпала меня комплиментами:
— Ах, милая тэя Нисайем, какие у вас густые волосы! Почти как у тэйрим Сириль, — ворковала эта во всех отношениях милая женщина, пока нитяных дел мастерицы сновали вокруг меня невесомыми бабочками.
И талия у меня тонкая — разве что чуточку шире, чем у Сириль! И ножка почти такая же изящная. И бедра почти такие же стройные!
И примерки сношу почти так же терпеливо — а вот помните, милая эссим Литвина, как вы снимали мерки с тэйрим Сириль перед королевским балом, и бедная девочка тогда простояла почти шесть часов неподвижно!
Спокойно, Нисайем. Ты уже попробовала дать отпор — стало только хуже. Не связывайся. Просто не связывайся. Найдешь артефакт Лунь и через месяц, два — самое большее, уже будешь дома.
Понимая, что эта женщина просто не знает, что ее сын мне не нужен ни даром, ни с приплатой, я стояла банкетке и усиленно призывала себя быть смиренной, мудрой и благородной.
Все до единого новые платья оказались зелено-черными в различной пропорции.
Но если я думала, что истыкав меня булавками, буквально и фигурально, ее сиятельство вдовствующая герцогиня Вейлеронская успокоится, я глубоко ошибалась.
День шел за днем, затягивалась осада Карнольского гарнизона силами малой волны, нарастала атака на гарнизон тэи Нисайем силами объединенного герцогского женского царства...
Единственное, что меня утешало — один раз это вылилось в некрасивейший прыщ на носу тэйрим Сириль, другой — эсса Мириам слегла с мигренью, третий — герцогиня покрылась пятнами, нечаянным образом перепутав малину в сиропе с клубникой, на которую у нее аллергия. Но их-то много! А я одна! И артефакт не найден, а я вот-вот выдам себя с потрохами...
Слуги меня не слушали. Любое, самое невинное мое распоряжение уточнялось у тэи Керолайн, и она не отказывала себе в удовольствии отменить их. О, безусловно, подобрав благовидный предлог.