Муж мой - враг мой
Шрифт:
Рихтим Дроут почтительно присела в реверансе, выпрямилась и повернулась к выходу из оранжереи.
— Нита останется в Страже! — раздался звенящий голос жены. — Она служит не вам, а мне, и останется со мной!
Я устало поглядел на нее: бледное лицо в красных пятнах, в глазах дикая смесь из страха и кошачьей ярости…
У моей жены есть характер. Это было понятно еще по печальной участи эссы Мириам Клэвлин. Когда к нему добавится жизненный опыт — с ней будет очень сложно не считаться. В делах герцогини Вейлеронской эти свойства сослужат
Её камеристка замерла у выхода с отчаянной надеждой в глазах.
— Вы можете остаться, рихтим Дроут, — согласился я. — Я приглашу королевского мага-дознавателя, с тем чтобы он установил, действительно ли воздействие на оранжерейные растения было не намеренным, определил сумму ущерба, нанесенного моей собственности и назначил меру пресечения. Дожидаться его прибытия вы будете под замком.
Нисайем вздернула подбородок с отчаянным упрямством человека, готового стоять до конца, но рихтим Дроут ее опередила:
— Не стоит, ваша светлость. Я покину Страж в течение часа.
Она вежливо склонила голову, и вышла из оранжереи.
— Задержитесь, тэя Нисайем, — попросил я жену, которая собралась последовать за ней.
Ниса замерла, глядя куда-то поверх моего плеча. Ярости ее хватило не надолго.
Ну и что ей сказать? Как с ней вообще говорить, когда она сейчас думает только о том, что злой Вейлерон отобрал у нее подружку, а вовсе не о своей провинности? И, Бес их всех там в замке Лунь дери, но и не говорить — тоже нельзя. Дело ведь даже не в треклятых цветах — чтоб им пусто было. Дело в том, что такие выходки подрывают моё доверие. Супружеские отношения. Безопасность, мать вашу за ногу, моего замка!
Она. Молчала. О том. Что. В моем замке живет стихийная сила, способная в любой момент выкинуть что угодно. И судя по цветам — сила бесконтрольная.
И не назначить наказания за это нельзя.
А моя жена смотрела на меня так, будто я на ее глазах избил ногами котенка.
И я, не выдержав, дал волю раздражению:
— Ради богов, Ниса! Не надо таких мученических выражений лица! Ничего с твоей драгоценной Нитой не случится — ее проводят порталом сперва в столицу, а затем из столицы в Глэнси. Оттуда до замка Лунь не дальше, чем до Стража из Антры!
Молчание.
И что мне с этим делать?
— Думаю, нам будет удобнее говорить в кабинете.
И, жестом доброй воли, шагом к примирению — предложение:
— В ваш или в мой?
Возможность перенести разбирательство на её территорию, где ей будет комфортнее, герцогиня не оценила:
— Мне вполне удобно здесь.
Закрылась. Наглухо.
Хорошо, здесь так здесь.
— И когда ты собиралась мне сказать? — выбрал я достаточно нейтральный вопрос.
Бес тебя побери, Нисайем, ты провинилась, и ты это знаешь! Будь достаточно взрослой, чтобы нести ответственность за свои решения!
— Я не знала, что ваши растения пострадали от моей служанки, — ломким голосом отозвалась она. И добавила, — Ваша светлость.
Я сжал зубы, уговаривая себя не реагировать на провокацию.
Не ведись, не ведись, Лис. Она просто обижена. Нельзя сейчас срываться из-за этого.
— Я не имею в виду цветы. — Вот так, тихо, спокойно, молодец, Лис! — Когда ты собиралась сказать мне, что твоя служанка — ведьма?
Молчание — это тоже ответ. В этот раз оно вышло на диво красноречивым: она не собиралась.
Ниса. Что ж ты такая… Уступи. Хоть для вида — я поверю, клянусь. Закрою глаза, и не вернусь больше к этой теме. Я не могу позволить твоей камеристке остаться в Страже. Даже последний подкаблучник не спустит подобного. Не после того, как ты меня обманула.
Нисайем молчала, не спеша проявлять женскую гибкость. Но и не опускаясь до женских уловок, вроде рыданий и обвинений.
Я тоже молчал. Что тут еще можно сказать? Она провинилась и понесла наказание — всё сказано.
Хотя есть еще кое-что:
— Вторая тоже ведьма?
Нисайем зло зыркнула из-под влажных ресниц:
— Нет! Анабель не ведьма!
— Ты в этом уверена?
О своем сарказме я пожалел сразу же, как он вырвался: Ниса полоснула меня бешеным взглядом, резко шагнула к столику с инструментами (только юбки взметнулись), и, схватив со стола с инструментами кривой нож для обрезки, вспорола себе запястье раньше, чем я успел ее остановить.
Перевернув вытянув руку и перевернув её порезом вниз, чтобы крупные алые капли падали на плиты пола, она, гневно и четко проговаривая каждое слово, произнесла:
— Я, Нисайем Вейлерон, в девичестве Аласс, клянусь на крови, что моя камеристка Нита является ведьмой, а горничная Анабель — не является! И да будут боги порукой моей клятве!
Я прикрыл глаза, усмиряя ярость.
Что. Ты. Творишь?
Кто швыряется кровными клятвами без веских причин?
И кто, драть тебе не передрать, режет руки грязным садовым инструментом!
Шагнуть к ней, старательно не замечая, как она деревенеет и сжимается от моей близости, пережать вену на запястье, а потом наложить одно за другим два заклинания, очищающее и заживляющее.
Перетянуть порез платком.
Выяснять, что там не так со второй девицей, сейчас точно не время.
И ни в коем случае не выражаться вслух так, как просит душа!
Спокойно, спокойно, Лис. Ты же не в армии. А она не твой офицер…
Нельзя нецензурно орать на жену.
Постарайся объяснить ей, отчего ты злишься, просто, доходчивыми словами. На примерах. Давай. Ты сможешь!
— Ниса, — я стоял совсем близко к тоненькой девушке в зеленом платье, чувствовал ее запах, видел, выбившиеся из прически завитки волос, и понимал, что я от нее бесконечно далеко. — Отчего тебя так оскорбило предположение, что твои люди могут утаить от тебя что-то важное, но при этом сама ты скрыла, что в моем замке живет ведьма? Это ведь немного важнее изменившегося количества поросят.