Муж, жена, любовница

Рой Олег Юрьевич

Рядом притормозила машина, и Юлия нырнула в ее мягкую теплоту, даже не кивнув своему провожатому на прощание.

– Пожалуйста, до Кутузовского, улица Дунаевского.

– За сотню, идет? – весело отозвался шофер.

– Идет, только не гоните. Дорога скользкая.

– Довезу как по воздуху, не сомневайтесь.

Юлия забилась в уголок на заднем сиденье. Она давно уже, с тех самых пор как узнала про свой статус ВИЧ-инфицированной, играла в такую игру: а что будет, если... Если, например, вот этот милый, добрый, как все толстяки, дядька узнает про ее диагноз? Как он поведет себя? Остановится и выгонит из машины, а сам поедет в ближайшую ночную мойку, чтобы продезинфицировать свою тачку? Или, стиснув

зубы, все же заработает обговоренную законную сотню, трясясь от страха заразиться?.. А если бы он был ее знакомым, соседом или сантехником, работал бы у нее в доме – что, перестал бы с ней здороваться, общаться? Проклял и заклеймил бы ее как исчадие ада, как сделали некоторые ее знакомые?

Да, с ней бывало уже всякое. Умненькая девочка-психолог, которая так виртуозно сегодня проводила в Клубе игру, наверное, сказала бы, что это тоже положительный опыт. Во всяком случае, теперь Юлия сто раз подумает, прежде чем сообщить человеку о своем диагнозе. Надо будет обсудить это в Клубе в следующий раз. Ага, усмехнулась она своим собственным мыслям, в следующий раз?! Давненько она не планировала ничего даже на неделю вперед...

Шофер лихо зарулил во двор и высадил ее у подъезда. Юлия порадовалась, что не пришлось идти через темную арку, которой она так боялась. Хотя, впрочем, что ей теперь могло угрожать, если она сама носила в себе яд и проклятие!

Подъехал старенький дребезжащий лифт. Поднимаясь в свою квартиру, расположенную на одиннадцатом этаже, Юлия устало откинулась, прислонилась к стенке и прикрыла глаза.

«Наверное, я слишком много думаю, – тоскливо размышляла она, – а надо просто стараться жить дальше. Жить и действовать, не предаваясь пустым и бесплодным мыслям. Вот даже эта игра сегодня – вроде бы пустое, детское занятие, а все же, оказывается, что-то меняет в человеке, пробуждает эмоции, дарит чувство единой команды. Раньше я никогда не задумывалась, что, играя тридцать минут, можно проверить себя на совместимость с другими людьми, на возможность сотрудничества. Да... Надо признаться, что этот поход в Клуб все же как-то повлиял на меня...

Итак, решено: нельзя так много думать о себе, нельзя замыкаться на собственных горестях... – И тут же она возразила самой себе: – А с другой стороны, что мне еще делать? Я всю жизнь думала о других. И чем это кончилось?!»

Юлия открыла дверь своей квартиры и с тоской посмотрела на новую белую мебель прихожей. Разделась, провела расческой по пышным волосам, привычно прошла на кухню. Здесь все в порядке. Правда, кот Маркиз опять оставил нетронутым новый корм. То ли капризничает, то ли недомогает, то ли просто тоскует вместе с хозяйкой. Раньше весь мир казался ей понятным и простым, а теперь вот даже собственного кота она не способна понять... И, налив Маркизу в блюдце его любимого кефира, она отправилась спать.

Перед тем как лечь в постель, Юлия по привычке посмотрела в окно. Снег все падал, мягким покровом застилая Москву, и ей на миг показалось, что он вот-вот скроет под собой всю горечь, беды и противоречия этого мира. Как прежде сияла перед ней чаша Лужников, светился шпиль университета! Прежде снег заметал крыши, деревья, землю, небо... Родной город нравился Юлии в любое время года, но зимой – особенно. Ей вспомнились стихи, которые когда-то нараспев, с таинственной ноткой в голосе произносила мама: «Идут белые снеги, как по нитке скользя. Вечно жить бы на свете, да, наверно, нельзя». И от этого воспоминания ей стало легче, а холод, обжигавший ее изнутри, хоть и не исчез, но ослабел.

Вот и прошел еще один трудный день ее новой жизни. Юлия приняла снотворное и, не успев согреться на черном шелковом постельном белье, буквально провалилась в сон.

А наутро ее разбудил телефонный звонок. После снотворного, которое она пила редко и потому оно действовало на нее убойно, Юлия не сразу поняла, чего хочет от нее приятный мужской голос.

– Доброе утро, Юлия. Я вас не разбудил? Это Владимир. Мы познакомились вчера в Клубе. Я решил все же узнать, как вы доехали.

– О, Владимир, доброе утро! Не разбудили. Я уже проснулась. Доехала хорошо.

– Как ваши дела? Что вы сегодня делаете? У меня есть предложение. Давайте сходим на выставку – у меня их несколько на примете, можете выбирать, а потом просто погуляем. Я вас приглашаю.

– Это довольно неожиданно. Я никуда не собиралась сегодня, – растерялась Юлия.

– Хорошо. Подумайте о том, что я сказал, – не вдаваясь в споры, как и накануне, закончил Владимир. – Я позвоню вам через час, если вы не против.

– Договорились, – едва успела выговорить она, и в трубке раздались короткие гудки.

Ха, с утра – и уже звонки, приглашения. Вот это выход в свет! Премьера удалась, мысленно посмеялась Юлия. Но как же быть с этим Владимиром? Настойчив, симпатичен, активен, прямо какой-то местный супермен. А еще вчера тебе показалось, что он чуть ли не престарелый тип, поддразнила она себя.

Умываясь, поливая цветы, готовя себе кофе, она продолжала размышлять о неожиданных перспективах, открывшихся перед ней с этим приглашением. Ведя внутренний диалог с той незнакомкой, которой она порой себя теперь ощущала, Юлия слегка подтрунивала. Маленький роман?.. Ну что ж, наверное, можешь себе позволить. Как-никак – свободная женщина. Проблемы с диагнозом у нас общие, это, по крайней мере, ясно. А что? Когда ты была последний раз на выставке? Сколько лет назад? Ну, все же, пожалуй, не лет, а несколько сезонов, и это тоже немало, ее нога не ступала в Дом художника на Крымском Валу. Пусть так и будет. Если уж вливаться в новую жизнь, так полным ходом!..

Они встретились в метро. Обошли выставки на всех этажах ЦДХ, посидели в тихом и милом грузинском ресторанчике «Сулико». Говорили обо всем – кроме собственной болезни и личной жизни, кроме потерь и обид. Это было не как на свидании в юности, когда сразу, по массе признаков узнаешь, чем дышит человек. Они как бы приглядывались друг к другу, выжидали и не спешили знакомиться ближе.

Юлия вновь посетила Клуб в следующую среду, и с тех пор так оно и повелось. Среда стала для нее Клубным Днем. Она подружилась с остальными членами этого небольшого сообщества, с организаторами, волонтерами из других стран, понемногу поняла, как устроена эта структура, и привыкла к занятиям психологов, даже взяла несколько индивидуальных сеансов психоанализа. Теперь ей нравилось, когда после деловой игры в ней надолго оставалось послевкусие общего замысла, состояние сплоченности, спаянности и бойцовский азарт.

Можно считать, что к весне она начала воспринимать жизнь без недавнего трагизма. Холод отчаяния начал покидать ее душу. Хвала природе – физическое состояние Юлии оставалось вполне стабильным. И она знала, что при современном состоянии медицины у нее в запасе есть пятнадцать-двадцать лет хорошей жизни. А кто вообще может сейчас загадывать так далеко?

Тем временем Владимир опекал Юлию старательно и нежно. Они много гуляли, разговаривали, посещали разные интересные места. Вкусы, привычки и жизненный уклад у них оказались довольно разными, и они с удовольствием делились друг с другом своими познаниями, тем, что любили и ценили. В ту зиму появилось в жизни Москвы (или, точнее сказать, вернулось) такое понятие, как кино. Им обоим нравилось смотреть фильмы в новых, хорошо оборудованных кинотеатрах. Сделав из этого почти ритуал, они рьяно обсуждали потом сюжет и уровень режиссуры фильма, игру актеров, качество звука и музыку. Юлин «анабиоз» понемногу проходил, она вновь стала открытой в общении и говорила сама про себя, что «заморозка почти оттаяла»...