Мужчина ее мечты
Шрифт:
Вернувшись в агентство от Макса, Игорь был полон самых смутных, неясных и противоречивых чувств. И Нику он упускать не хотел, и в большое число простых совпадений поверить не мог, и… Словом, он с невероятной радостью встретил Вадима, возникшего на пороге его кабинета с папкой в руках. И папка эта по объему чуть ли не превосходила том «Большой советской энциклопедии».
— Ну ты и задал работу, шеф, — плюхнул он на стол свой фолиант. — Ребята просят, чтобы их отправили отлавливать арабских террористов: говорят, что хотят расслабиться и отдохнуть.
— Что так? Утомились созерцать красоту?
— Да не то чтобы. Просто твоя подопечная оказалась особой со странными
Ты лично когда-нибудь видел, чтобы человек смог на высокой скорости спуститься по пересеченной местности, да еще и под углом сорок пять — пятьдесят градусов? Да еще и с ношей в полцентнера с хвостиком?
— Все может быть, — дипломатично ответил Разумовский, не совсем понимая, к чему клонит неугомонный зам. — Спецназ запросто такие упражнения проделывает.
— Так то спецназ и на учениях, а это среди бела дня и без объявления войны. Посмотрел, подумал — и вперед! Но Алешка тоже не лаптем щи хлебает: сфотографировал этого Брюса Ли во всех ракурсах. — И Вадим веером разложил перед Разумовским пачку цветных фотографий, на которых была запечатлена счастливая троица — он, она и огромный пушистый игрушечный медведь.
Взяв одну из фотографий, Игорь долго всматривался в лицо мужчины.
Ну почему, ну почему в его жизни не бывает простых ситуаций? Почему обязательно на его долю должны выпадать такие тяжелые испытания? В конце концов, он просто устал и хочет хоть немного пожить как все. Вздохнуть, расслабиться, влюбиться в обычную женщину, которая не окутана тайнами и загадками. Неужели он хочет многого?
Этот холеный красавец, этот мускулистый мощный парень, так бережно и нежно опекающий его, Игоря, женщину, так восторженно глядящий на нее на всех фотографиях, — он был очень хорошо известен директору «Ахилла».
И теперь необходимо выяснить, знает ли зеленоглазая девочка, с кем она так весело проводит время? Кто почтил ее своим вниманием? Но это только первый вопрос, а за ним следуют десятки других. И ответы на них могут быть не только сложными, но и очень неприятными.
Глава 7
Нам с Жоржем было прекрасно жить вместе, и верили мы друг другу безоговорочно, по молчаливому согласию стараясь не задавать неудобные вопросы, отвечать на которые правдиво просто невозможно. Поэтому он больше никогда не говорил мне, что работает каким-то большим начальником в строительстве, а я не интересовалась, кем же мой возлюбленный является на самом деле. Возможно, не интересовалась потому, что и сама довольно хорошо представляла себе род его занятий.
С возрастом мудреешь: каждый раз, когда Жорж уезжал в свои командировки, я волновалась все сильнее и сильнее. Фортуна была к нему благосклонна, и все же однажды он вернулся из короткой «деловой» поездки с поломанными ребрами, в гипсе и долго рассказывал, чтобы я не беспокоилась, что такой инцидент является вопиющим исключением из правил. Примечательно, что ни он, ни я ни словом не обмолвились о самом происшествии, и я чувствовала, что за это Жорж был мне благодарен более всего.
Но нет ничего тайного, что однажды не стало бы явным. Это случилось спустя два года нашей совместной жизни, когда нам выпало необыкновенное счастье побыть несколько недель в Крыму, вдали от
Однажды, недели через полторы после приезда, мы отправились на прогулку вдоль побережья и сами не заметили, как прошагали километров пять или шесть. По дороге мы то и дело останавливались, чтобы поплавать в теплом как парное молоко море и немного отдохнуть на чистом песке; нам удалось забрести так далеко, что людей здесь не оказалось: сверху — небо, снизу — песок, справа — море, слева — отвесный склон горы.
Когда к шелесту волн привыкаешь, шум моря тоже начинает восприниматься как тишина. Поэтому-то меня сильно потрясло, когда тишину дня разорвал нелепый и пронзительный звук. В принципе он не был таким уж нелепым там, в городе, но здесь, вдали от цивилизации, телефонный звонок вывел меня из равновесия. Это теперь, во втором тысячелетии, спутниковая связь кажется чем-то привычным, но тогда, много лет назад, я и не знала, что думать по этому поводу. Виновато улыбнувшись, Жорж покопался в куче одежды, которая лежала рядом с ним на песке, и выудил откуда-то плоскую телефонную трубку с короткой антенной. Я отошла на несколько шагов в сторону, чтобы не мешать ему говорить, но до меня доносились отдельные обрывки фраз. В конце разговора Жорж произнес скрипучим голосом:
— Хорошо, высылайте транспорт немедленно. Мы поднимемся минут через двадцать.
Меня очень интересовало, куда это должны выслать «транспорт» и куда нам предстоит подниматься, но я молчала — все равно все увижу своими глазами. Жорж заметно нервничал. Он быстро оделся, не обращая внимания на то, что тело его еще не полностью высохло после купания. Правда, разве это проблема в такую жару. Оделась и я, понимая, что отдых, кажется, закончен, — и ведь не возразишь, потому что это уже становится старой доброй традицией: не в первый раз и не в последний. Потом мы карабкались вверх по осыпающемуся склону, и земля скользила и шуршала у нас под ногами, мы взмокли, измазались в пыли и моментально устали. Наконец нам удалось выбраться на довольно просторную площадку, на самом краю которой примостилась жалкая группка деревьев. Вот под их тень мы с Жоржем и поспешили. «Какого транспорта он собирается здесь дожидаться?» — думала я.
Если говорить правду, то не настолько я была наивна, чтобы не понимать, какого именно. Но мне так не хотелось в это верить — мне так отчаянно хотелось, чтобы Жорж оказался самым обыкновенным человеком и мы могли прожить долгую и счастливую жизнь. Он обнял меня, видимо догадавшись обо всем, и тихо сказал:
— Прости меня, милая. Меня уже не переделаешь.
— И не надо, — отозвалась я.
— Иногда я думаю, что надо бы, — признался Жорж. — Но это так, утопия…
Вертолет летел на редкость тихо, и я не удержалась, спросила, как такое может быть. У меня вертолеты всегда ассоциировались с гулом и грохотом, но не с тихим однотонным пением двигателей.
— Эллисоновские двигатели поставили, — небрежно ответил Жорж. — Сама «вертушка» прекрасная, но наши двигатели ни к черту не годятся. А для работы нужно все самое лучшее.
Мы должны были бы говорить о другом, но это «другое» не умещалось в словах, и я чувствовала искреннюю признательность Жоржу за то, что он вел себя как ни в чем не бывало. Будто так и надо.
Маленький бело-голубой полосатый вертолет Ми-34 опустился на площадку, и из него выскочил молодой человек в темном костюме и белой рубашке — таких неуместных в эту жару и в этом месте. Второй оставался сидеть в салоне. Жорж еще раз обнял меня и крепко расцеловал на прощание.