Мужчина не моей мечты
Шрифт:
— Виконт… — пользуясь тем, что он смягчился, быстро начала я. Заметила, что ноздри его гневно затрепетали, и тут же исправилась. — Риберт, позволь повидать графа. Я лишь удостоверюсь, что он в порядке. Это позволит мне успокоиться, прийти в себя… — Почувствовала, что мужчина колеблется, и усилила напор. — Пожалуйста…
Изобразила обольстительную улыбку — хотя не понимала, кого способна обольстить взъерошенная потная особа, уставшая и обессиленная — и затрепетала ресницами.
Как ни странно, Лейфри и этого хватило.
— Хорошо, — недовольно согласился он. — В моем
Петька лежал в самой глубине повозки, вяло уронив на пол руки. Невероятно бледный, точно обескровленный, изможденный, с темными кругами под закрытыми глазами.
— Что?.. Что вы с ним сделали?!
Меня захлестнула звериная тоска, щедро замешанная на страхе за брата, осознании своего бессилия и ненависти к отмороженному придурку. Метнулась вперед, но виконт ловко перехватил, и я забилась в его руках, не в силах отвести глаз от безжизненного тела.
— Этот болван вздумал сопротивляться. И кому? Боевым магам! Идиот. Пришлось его немного потрепать и усыпить. Разумеется, не так бережно, как тебя, моя прелесть.
Его ладонь будто случайно переползла с моей талии вверх к груди. Большой палец нащупал сосок.
— Удостоверилась, что с ним все в порядке? Тогда пойдем, нам пора. Не то чтобы я боялся погони… — Он буквально выволок меня наружу. — Ты же заметила, какое у нас сопровождение? Глупца, которому придет в голову идея преследовать меня, ждет неприятный сюрприз. Даже его светлости, главе королевской службы безопасности не выстоять против боевой звезды стихийников, что уж говорить об остальных.
Он плотоядно осклабился, а я похолодела. Что скрывать, все это время — каждый час, минуту, секунду — я отчаянно надеялась, что герцог нас найдет, догонит, защитит. Я была готова к его гневу, ярости, потоку брани, согласилась бы принять любое наказание, лишь бы он освободил меня и спас Петьку. Но только не ценой своей жизни.
Вскоре мы с Лейфри вернулись в карету, маги с наемниками вскочили на коней, и наш кортеж понесся дальше, к границе с Онижем.
Глава 16
Он торопился, очень торопился и все же опаздывал — ощущал это абсолютно отчетливо. Всеми обостренными чувствами. Натянутыми до предела нервами. Всей кожей.
Откуда взялось это убеждение, герцог не знал, но оно не покидало его с той минуты, как он уехал из Эрменлейва. Острым комом царапало горло. Током крови глухо билось в висках. Разрасталось в душе, грозя разорвать ее на мелкие осколки.
Он пригнулся к вороному.
— Ирхе, Хест…
Жеребец, и так идущий галопом, вытянул шею и рванул вперед, переходя в карьер.
И все равно не оставляла мысль, что он движется медленно… очень медленно. Опаздывает.
Может, виной тому совместная поездка в Древнюю обитель? Или украденный во время ночной скачки поцелуй? «Прощание» в его кабинете, что странным образом связало их? Что теперь гадать. Главное, уже расставаясь с ней, он понимал, что совершает страшную, роковую ошибку.
Если бы не долг перед его величеством…
Быстрее, еще быстрее…
Мири…
Чем дольше он находился рядом с этой девушкой, будто заново знакомясь с нею, тем больше
А что если раньше она просто играла роль вздорной своенравной пустышки, чтобы отвадить постылого жениха? Он же, как последний дурак, не замечал обмана, сводя до минимума редкие встречи под присмотром родственников или компаньонок. Или ее так изменила любовь к красавчику кузену?
Подобное предположение обжигало яростью и болью, но не думать об этом он не мог. Когда Мири смотрела на своего юного супруга, в ее глазах светились нежность и ласка. Когда говорила с ним, голос становился мягким и теплым. А ему, Саллеру, всегда доставалось одно и то же — напряженное недоверие, протест и плохо скрываемое стремление поскорее сбежать, которое буквально сводило его с ума.
Да, она обожала мужа — давно следовало это признать. Пылко и искренне. Только Трэя упрямо жаждала видеть подле себя. Его одного. Герцог был всего лишь помехой на пути к их счастью. Неудачливым соперником. Третьим лишним.
Лишь однажды она сама потянулась к нему. Бессознательно, доверчиво. Тогда, по дороге в Древнюю обитель, она по-настоящему нуждалась в нем. Именно в нем, а не в птарховом счастливчике Ольесе. Он никогда не забудет, как сжимал в объятиях доверчиво прильнувшую к нему девушку, отгоняя голоса Хауддана, и мечтал о том, чтобы их путешествие длилось вечно.
Да, той ночью он воспользовался ситуацией — ее растерянностью, слабостью, страхом перед зовом Запретных Земель, был сам себе противен из-за этого, но не сдержался. Это оказалось выше его сил. Когда ее губы, влажные, чуть подрагивающие, розовыми лепестками раскрылись у его рта, доводы рассудка, запреты и принципы — все перестало существовать. Померкло, стоило ему захлебнуться ее чистым, сладким дыханием. Казалось, даже сердце перестало биться, чтобы не спугнуть тот краткий миг.
После этого он больше не мог спокойно смотреть в ее сторону. Подобно юниту первых циклов, упорно отводил глаза, чувствуя, как при одном взгляде на ее губы хмельное вожделение ударяет в голову и наливается тяжестью плоть. На обратном пути старался держаться подальше, а по возвращении в имение все-таки сдался — пригласил в кабинет.
«Чтобы извиниться за свое неподобающее поведение, только чтобы извиниться», — убеждал он себя. Но так и не сумел.
К чему лукавить? Он позвал Мири лишь затем, чтобы еще хоть несколько мгновений провести возле нее. И объяснить — именно ей, не кузену, — он уезжает потому, что этого требует долг перед его величеством и страной, иначе непременно бы остался. А еще для того, чтобы попросить дождаться. Ему очень хотелось убедить ее не торопиться, не совершать необдуманных поступков, задержаться до его возвращения.