Мужчина с понедельника по пятницу
Шрифт:
– Я скучаю по маме… – Я сглотнула, вспомнив про Гая. Мне даже не хватало сил рассказать Глории про Гая. Скоро он исчезнет из моей жизни. Женится и исчезнет. – Я не отпущу тебя, – пробормотала я, не в состоянии позволить ей уйти.
– Веселая пенсионерка никуда от тебя не денется, – пообещала она, поглаживая меня по волосам, как делала когда-то мама, когда я была совсем маленькой, пока наконец мои рыдания не стихнут.
Я чувствовала, как меня накрывают теплым одеялом, а на прикроватной тумбочке появляется стакан воды.
– Ты никогда от меня не избавишься, Джилли, – услышала я шепот Глории, потом она поцеловала
40
Мы с Ником вернулись, перекинув через плечо теннисные ракетки. Нам было по тринадцать, и у нас были каникулы. Мама записала нас на недельные курсы по большому теннису. Ник сказал, что она это сделала, только чтобы вытащить нас из дома.
Папа, нахмурившись, сидел за кухонным столом и что-то читал. Я открыла холодильник, чтобы достать апельсиновый сок. Ник полез в шкаф за чипсами.
– Где мама? – спросил он. Я ожидала, что папа скажет, что она наверху отдыхает. Большую часть времени она спала, а если не спала, то курила.
– Папа? – Я подсела к нему за стол. – Что случилось? – Я бросила взгляд через его плечо и увидела письмо, написанное маминым почерком. Отец попытался прикрыть его рукой.
– Папа? – снова повторила я.
– Мне так жаль, – пробормотал он, глядя на меня. В его глазах стояли слезы. Я знала, что все плохо, иначе вряд ли он станет плакать. Мама обвиняла его в том, что у него каменное сердце. – Она ушла, – проговорил он.
Меня окутал страх.
– Ушла? Куда ушла? – спросил Ник.
– От нас.
Когда мама ушла от нас, перед сном я всегда плакала и только потом, обессилев, засыпала. Папа не выказывал никаких эмоций, равно как и Ник, поэтому в своей же семье я чувствовала себя белой вороной. Когда я рыдала, лежа в постели, папа пытался утешить меня, как мог. Он говорил, что мы должны быть сильными и научиться жить без нее.
– Она вернется? – всхлипывая, спрашивала я.
– Не знаю. – Он брал мою руку в свои и слегка потирал. – Когда становишься старше, Джилли, то начинаешь понимать, что в жизни не всегда бывает… – он остановился, посмотрел на мою книжную полку, – как в сказках. Боюсь, люди будут подводить тебя. Это горькая правда, но так бывает. – Потом папа сказал, чтобы мы с Ником никогда не сомневались, что мама любит нас и что на самом деле она ушла не потому, что не хочет заботиться о нас, а потому, что больше не может быть нам хорошей мамой.
– Папа, но ты же нас не бросишь? Ведь нет?
– Никогда. – Он обнял меня. – Мы с тобой связаны навеки.
В следующие восемнадцать месяцев мы стали самостоятельней, и жизнь вернулась в привычную колею. Мы с Ником добирались до школы на автобусе, потом возвращались домой, готовили себе что-нибудь поесть и за кухонным столом делали уроки. В шесть вечера возвращался папа, сразу открывал бар и наливал себе джин. Позже он готовил для нас ужин. Раньше это делала мама, поэтому мы смеялись, когда отец открывал поваренную книгу, нацеплял на свой огромный нос очки и внимательно изучал рецепты. Я обычно нарезала и мыла овощи, а Ник накрывал на стол. Иногда мы говорили о Мэган и маме и о том, как она любила печь рыбный пирог, а в это время в фоновом режиме звучала
Когда папа был в хорошем настроении, он разрешал нам с Ником допоздна смотреть телевизор при условии, что в школе мы никому об этом не скажем. По выходным мы сами готовили себе завтрак, который состоял из тостов и яиц-пашот, моего любимого блюда.
Мама присылала нам открытки из разных стран мира и подписывала их с любовью, но никогда не обещала, что вернется домой. Ник сразу выбрасывал их в мусорку, а свои я хранила между страниц учебников.
Однажды вечером, когда Ник накрывал на стол, а я готовила для нас ириски «Ангельское наслаждение», у меня возникло странное ощущение, что мама собирается вернуться. Я не могла это объяснить, но иногда я видела, что произойдет в будущем. Например, я знала, когда изменится ветер. Когда я поделилась этим с Ником, он швырнул на стол столовые приборы.
– Она глупее, чем думает, если считает, что может просто вернуться и заявить, что снова будет нам мамой, – сказал он.
– О чем вы спорите? – прокричал папа.
– Ничего. – Ник посмотрел на меня, при этом его глаза потемнели от гнева и были неумолимы.
Папа повернулся ко мне, не понимая, что происходит.
– Давайте, – потребовал он. – Если у вас проблемы в школе, я должен об этом знать. Поговорите со мной.
Раздался звонок в дверь.
41
Я давила пальцем на дверной звонок до тех пор, пока не услышала:
– Все в порядке! Я открою!
Наконец Нэнси открыла мне дверь.
– Девочки дома? – спросила я, пройдя в коридор, но не собираясь идти дальше.
Впервые Нэнси не заострила на этом внимания.
– Послушай, Джилли! – начала она, подхватив меня под руку, при этом ее голосок звучал слаще меда. – Рада, что ты пришла. Нам нужно поговорить.
– Дети дома? – повторила я.
– Они с друзьями. Они пошли…
– В данный момент меня не волнует, чем они занимаются, меня просто интересует, дома они или нет.
Нэнси повела меня на кухню, украшенную рождественскими мерцающими гирляндами, маскирующими их несчастную жизнь. Телевизор был включен, шел четвертьфинал программы «Звездочет», но эфир прервали рекламой.
– Кофе? Чай? – спросила она, быстро выключив телевизор.
Мой взгляд явно свидетельствовал о том, что я ничего не хочу и пришла сюда вовсе не за напитками.
– Знаю, что ты хочешь сказать, – начала она.
– Нет, не знаешь. Даже понятия не имеешь.
Она дотронулась до моего плеча, но я тут же отстранилась.
– Джилли, это был всего лишь маленький поцелуй, – прошептала она. – Это ничего не значит.
– Да, конечно! Тогда все в порядке. А я-то, глупая старая курица, уже было занервничала!
– Говори тише! – Нэнси прикрыла дверь, переживая, что их могут услышать. – Николас придет с минуты на минуту.
– Зачем ты это сделала?
– Я не хотела. Просто так вышло, – начала оправдываться она.