Мужчина в кармане
Шрифт:
Даешь контакт двух цивилизаций!
Кстати, а он, случайно, не мной ужинать собрался?
Едят ли Акулы анчоусов?
– Спасибо, – затирая удивление вежливостью, ответила я. – Но…
Но что? Хочу я остаться или нет?
Любопытно, конечно, но неожиданно как-то…
То есть я хочу, потому что есть шанс узнать, какого цвета шторки все же нравятся Кондрашову!
Тьфу – и на шторки, и на Кондрашова.
– Что мне ответить?
– Да, спасибо, буду рада.
Герман принялся набирать номер шефа, а я с опаской посмотрела в сторону окна. Это во сколько
Глава 5
Вопрос на засыпку: До чего может довести любопытство?
Ответ: До умопомрачительной правды.
А вам не кажется это странным? Утром Кондрашов явно тяготился моим присутствием, через каждые три минуты смотрел на часы, а тут – алле-гоп! – и пригласил на ужин. Может, его совесть заела, может, родственница потребовала исполнения капризов, может, ему надоело слушать однообразное эхо в каминных залах и комнатах? Не знаю, не знаю… кто ж этих Акул поймет.
…А Дмитрия Сергеевича мне пришлось ждать до половины девятого.
В девять мы сели за стол, и я мужественно отказалась от бокала «Кьянти Классико» в пользу грейпфрутового сока – мне еще предстояло возвращаться домой на машине, и алкоголь не вписывался ни в планы, ни в кровь.
Кондрашов вел себя странно – на меня смотрел чаще, чем на часы, и затем сразу переводил взгляд на Германа. Его серые глаза уже не казались холодными, они стали другими – едкими, они безмолвно задавали жесткие вопросы и требовали немедленных ответов. Желание хлебнуть «Кьянти» с каждой минутой росло во мне в геометрической прогрессии.
Без сомнения, Дмитрий Сергеевич цепко изучал меня и явно делал какие-то выводы. Уверена, мысленно он перебирал бумажки, полученные от Бондаренко, и сопоставлял, анализировал, выделял, перечеркивал, обводил…
Отношение Ады Григорьевны, накрывавшей на стол, а затем приносившей горячие блюда, тоже претерпело изменения, что огорчало. На ее лице больше не появлялась пусть и короткая, но гостеприимная улыбка, она смотрела на меня искоса с таким каменным выражением лица, будто я здорово напортачила. Например, стащила один из ее любимых горшечных цветов (какую-нибудь бархатно-юбочную фуксию), засыпала пеплом недавно почищенный ковер или указала на несуществующую пыль на полках. И без того напряженная атмосфера дома потрескивала, точно дрова в пионерском костре, и только Герман сохранял абсолютное спокойствие и частично разряжал «задушевный» фон мерным постукиванием вилки о тарелку. Глядя на него, я думала о том, что человек не может так ужинать. Так можно только принимать пищу.
– Вы давно работаете дизайнером? – поинтересовался Дмитрий Сергеевич.
Видимо, забыл нужную строчку из моей трудовой книжки.
– Семь лет.
– Приличный срок… Наверное, вы хорошо рисуете?
– Неплохо.
Скромность украшает девушку. Я же могла сказать – отлично.
Дмитрий Сергеевич вновь покосился на Германа, и тот, отложив нож и вилку,
– Наташа, а как вы обычно проводите свободное время?
Честное слово, я сейчас умру от смеха.
Глядеть на двух мужчин, которые не знают, как ко мне подступиться, было презабавно. Наверное, Кондрашов уже тысячу раз пожалел о своем приглашении на ужин.
– Я хожу в музеи, театры, кинотеатры, – монотонно ответила я, развлекаясь, и резко сменила тему: – Дмитрий Сергеевич, пользуясь случаем, я бы хотела спросить…
– Да? – Он сфокусировал взгляд на моем лбу.
Не-а, ничего вы там не прочтете – бегущей строки на моем лбу нет.
– Когда вы планируете закончить ремонт левого крыла? Мне не мешало бы знать сроки…
– Месяца два достаточно?
– Да, вполне. Если нас что-то и задержит, то только мебель.
Видимо, разговор со мной наскучил Кондрашову, он сделал весьма скромный глоток вина, задумался на мгновение и совершенно невпопад (хотя для него деловые разговоры наверняка всегда кстати) произнес, обращаясь к Герману:
– Сегодня я принял решение расширить проект «Оникс». Отличная земля, озера, экологически чистый район и уже сейчас повышенный интерес со стороны покупателей – хороший шанс получить достойную прибыль. Я куплю соседний участок земли, а это еще плюс одно озеро, и разверну строительство…
Могу поспорить, я не успею досчитать до трех, как Герман вцепится в блокнот.
Один, два…
Герман придвинул лежащий на углу стола блокнот и раскрыл его.
Ну! Что я говорила!
– Природа рядом с Лесными Полянами действительно замечательная, – кивнул он, делая первую запись.
– «Оникс» станет первой крупномасштабной застройкой, – слова Кондрашова прозвучали утверждающе резко, тон напомнил печатный стук молотка, которым на аукционе обрывают дальнейшие предложения. Продано! – Время пришло, – добавил он уже спокойным, чуть шипящим голосом.
Я искренне посочувствовала всем преградам, всем конкурентам, всем форс-мажорным обстоятельствам, дерзнувшим в дальнейшем на столь непримиримое «время пришло». Жизнь несчастных наглецов, осмелившихся изменить решение Кондрашова, без сомнения, будет мучительна и коротка.
Подперев щеку кулаком, я залюбовалась Дмитрием Сергеевичем – сколько уверенности в себе, сколько сухости и жесткости в глазах, какие прямые линии собственного нерушимого Я, какие страсти по отношению к планам и перспективам. А мне-то казалось, что у этого человека вместо души большой жилистый урюк…
Но тут Кондрашов вспомнил обо мне (ах, откуда взялась эта надоедливая дизайнерша? ах да, я ее сам пригласил… и зачем я только это сделал?..) и нахмурился. Его недовольство объяснялось легко: кажется, он сболтнул лишнее при постороннем. Не дело – обсуждать вопросы Большого Бизнеса при маленьком анчоусе. Увы, Дмитрий Сергеевич, мне некому продать ваши страшные тайны. Увы.
А я бы с удовольствием.
И, конечно, за очень большие деньги.
– Еще вина? – вежливо предложил Кондрашов.