Мужчины не ее жизни
Шрифт:
Утром она позвонила Алану домой, пока он еще не успел уехать в издательство.
— Ты не станешь любить меня меньше, если я брошу сквош? — спросила его Рут. — Мне кажется, у меня пропадет желание играть… то есть после того, как я обыграю отца.
— Конечно, я не буду любить тебя меньше, — сказал ей Алан.
— Ты для меня слишком хорош, — сказала она.
— Я тебе говорил, что люблю тебя, — ответил он.
«Боже мой, он ведь и в самом деле любит меня!» — подумала Рут. Но сказала она ему только:
— Я тебе позвоню еще из аэропорта.
Рут
— Боже мой, Рути, кто это тебя?
— Ударилась на корте, — солгала она.
— С кем ты играла? — спросил отец.
— Главным образом сама с собой, — сказала она.
— Рути, Рути… — сказал отец.
Вид у него был усталый. Он не выглядел на семьдесят семь, но Рут решила, что по виду ему вполне можно дать за шестьдесят. Она любила ровную кожу на тыльной стороне его миниатюрных квадратных рук. Рут поймала себя на том, что смотрит ему на руки, потому что не может посмотреть ему в глаза, по крайней мере своим распухшим правым глазом.
— Рути, я сожалею, — начал он, — что так получилось с Ханной…
— Я не хочу об этом слышать, папа, — сказала ему Рут. — Это все та же история — свинья грязи найдет.
— Рути, но Ханна… — попытался сказать ее отец.
— Я и имени ее не хочу слышать, — сказала Рут.
— Хорошо, Рути.
Ей был невыносим его вид побитой собаки — она знала, что он любит ее больше всех на свете. Хуже того, Рут знала, что тоже любит его; она любила его больше, чем Алана, и уж конечно больше, чем Ханну. Не было такого человека, которого Рут любила или ненавидела бы так сильно, как она любила и ненавидела своего отца, но она только сказала ему:
— Возьми ракетку.
— Ты же ничего не увидишь этим своим глазом, — сказал ей отец.
— Я все увижу другим, — ответила ему Рут.
Рут дает отцу урок вождения
Писать ей все еще было больно, но Рут пыталась не думать об этом. Она быстро надела свою одежду для сквоша, потому что хотела быть на корте, начать разогревать мяч, до того как отец будет готов к игре. Еще она хотела стереть синий мелок, которым была обозначена мертвая точка на передней стене. Рут и без этой отметки знала ее местоположение.
Мяч уже был разогретый и очень живой, когда Рут ощутила почти незаметное дрожание пола — это поднимался по лестнице ее отец. Она сделала спринтерский бросок к передней стене, потом развернулась и сделала такую же пробежку к задней, успев все это до того, как отец дважды стукнул ракеткой по двери и открыл ее. В том новом
Большей проблемой было то, что она не видела правым глазом. Наверняка возникнут моменты, когда она не сможет видеть, где находится отец. Тед не носился по корту, его перемещения были минимальны, но если он двигался, то делал это плавно. Если ты его не видишь, то не знаешь, где он находится.
Рут понимала, что очень важно выиграть первый гейм. Лучше всего Тед играл в середине матча.
«Если мне повезет, — подумала Рут, — то мертвую точку он сможет выявить только после первого гейма».
Они еще разогревались, когда она поймала отца на том, что он косится на переднюю стену в поисках синей метки.
Она выиграла первый гейм со счетом 18:16, но к этому времени отец уже нашел мертвую точку, и Рут опаздывала к мячу после его резких подач, в особенности если ей приходилось принимать мяч в левой части корта. Ничего не видя правым глазом, она вынуждена была почти полностью поворачиваться к нему при его подаче. Два следующих гейма Рут проиграла со счетом 12:15 и 16:18, но пусть отец теперь и вел со счетом 2:1 — именно он после третьего гейма приложился к бутылке с водой.
Четвертый гейм Рут выиграла 15:9. Отец проиграл последнее очко, попав в жестянку, — это был первый случай, когда кто-то из них попал в жестянку. Счет по геймам стал ничейным — 2:2. У нее случался такой ничейный счет с отцом и прежде, и она неизменно проигрывала. Много раз перед пятой партией отец говорил ей: «Я думаю, ты меня побьешь, Рути». Но побитой оказывалась именно она. На этот раз он ничего не сказал. Рут отхлебнула немного воды и смерила отца долгим взглядом своего единственного зрячего глаза.
— Я думаю, что побью тебя, папа, — сказала она ему.
Пятый гейм она выиграла со счетом 15:4. Отец опять проиграл последнее очко, попав в жестянку. Характерный звук жестянки оставался в ее ушах в течение следующих четырех или пяти лет.
— Хорошая работа, Рути, — сказал Тед.
Он торопился покинуть корт, чтобы взять новую бутылку с водой. Рут тоже пришлось поспешить, чтобы успеть шлепнуть его по заднице ракеткой, когда он выходил через дверь. Ей хотелось обнять его, но он даже не заглянул в ее единственный зрячий глаз.
«Какой он странный человек!» — подумала она. Потом она вспомнила странности Эдди О'Хары, пытавшегося спустить мелочь в унитаз. Может быть, все мужчины странные.
Странно, что отец считал естественным ходить перед ней нагишом. С того момента, как у нее начали развиваться груди, а развивались они весьма быстро, Рут стало неловко ходить нагишом перед отцом. И в то же время они принимали вместе душ и купались нагишом в бассейне… может быть, все это было только семейной традицией, своего рода ритуалом? Так или иначе, в теплую погоду это был ожидаемый ритуал, неотделимый от игры в сквош.