Мужество
Шрифт:
Сема, любивший все знать, быстро выяснил, что она едет в международном вагоне и что все население этого вагона влюблено в нее. Сема подсел к ее спутнику – молодому застенчивому инженеру – и прибежал от него необычайно взволнованным и бледным.
– Это невеста Круглова, – сказал он таким тоном, как будто случилось большое несчастье.
Дина кончила танцевать и села за свой столик. Инженер что-то сказал ей; она вскрикнула, вскочила и пошла прямо к Семе, протянув руки:
– Вы друг Круглова? Как я рада! Боже, как я рада! – Она подсела к их столику. – Ну, расскажите же, расскажите мне о нем, о вас
Она была нежна и требовательна. Она быстро пленила всех. Сема забыл свое огорчение и стал рассказывать. Он не жалел красок для восхваления Круглова.
– Я знаю, знаю! – сказала Дина. – Я знаю, он совсем особенный человек! – и метнула торжествующий взгляд на поникшего Костько. – Я потому и люблю его, что он самый лучший на свете.
Она говорила, как царица, чья любовь дается в награду за подвиги, и видно было, что она просто не поймет, если кто-нибудь в этом усомнится.
– Да, – сказала Лидинька, когда они вернулись в свой вагон, – она очень красивая, но это совсем не то…
За девять дней пути Лидинька прошла целую школу, на прохождение которой в других условиях понадобились бы месяцы. Она была предрасположена к восприятию всего нового. В ней было стремление к героизму, к романтике, к свежим впечатлениям и приключениям – не с этим ли ехали до нее по этому же пути сотни юношей и девушек? Но Сема, подчинив ее своему влиянию, заставлял ее день за днем переживать полугодовой опыт ее предшественников, со всеми его ошибками и уроками. На восьмой день Лидинька говорила о романтике со снисходительной улыбкой, скука казалась ей серьезным злом, дезертирство вызывало отвращение и гадливость, самонадеянность была вредным мальчишеством, а понятие «энтузиазм», растворившись во всем ее отношении к будущему, возродилось изнутри, действенно, конкретно, как собственная личная необходимость полнее проявить себя в строительстве нового города. Она больше всего на свете хотела походить на замечательных девушек, о которых ей восторженно рассказывал Сема. Он так любовно говорил о каждой, что Лидинька не могла угадать, которая же из них его невеста, и только чутьем выбрала Тоню, ибо о ней он рассказывал меньше, чем о других.
В Хабаровске стоял сорокаградусный мороз. Сема побежал говорить по телефону и долго ругался, требовал и угрожал судом, пока его спутники сидели на чемоданах. Грузовик пришел через час. Они проехали на грузовике через весь город, то поднимаясь на гору, то спускаясь с горы для того, чтобы подняться на новую гору.
В конторе строительства они узнали, что их отправят через два дня, на рассвете, с целой колонной грузовиков, которые повезут лук, мясо, крупу и части машин.
Иван Гаврилович волновался: как ехать с ребятами на грузовике, по льду, несколько сот километров?
– Грузовик закрытый, вроде цыганской кибитки, – сказали ему. – Шубы дадим. Водки возьмите. Ночевать будете в фалангах. Чего вы еще хотите?
– Прекрасно! – говорила Гроза Морей. – Этого мы и хотим. А что такое фаланга?
Дина и Костько ходили на каток. Лидинька разок сходила с ними, но ей было очень некогда. Сема свел ее в крайком комсомола, ей выдали удостоверение, что она инструктор стрелкового спорта, и через час она уже бегала по городу, доставая ружья, мишени, патроны, смазочное масло.
Накануне отъезда в общежитии, где они жили вповалку на нарах, появился Андронников. Даже чекистская форма и запотевшие очки не могли скрыть его смущения. Он старательно протирал очки, поглядывая на всех близорукими прищуренными глазами. Он поговорил о делах строящегося завода с Иваном Гавриловичем, рассказал Семе последние новости и только много времени спустя, отозвав Сему в сторону и скосив глаза на Лидиньку, шепотом спросил:
– Ты знаешь эту девушку?
Сема насторожился. Сердце его екнуло. Неужели он дал маху? Неужели девушка вызывает какие-либо подозрения? Он уже поручился за нее в крайкоме. Но ведь она комсомолка, и Иван Гаврилович – серьезный партийный человек…
– К кому она едет?
– Ни к кому, по-моему… – пробормотал Сема. – Я не знаю… она едет вот с ними… строить… у нее комсомольское направление есть… ее уже утвердили стрелковым инструктором… – и, преодолев смущение – А что? Есть сомнения?
Андронников вдруг расхохотался и с какою-то нервной радостью обнял Сему:
– Говоришь, уже утвердили? Значит, она стрелковый инструктор? Так, так! Нет у меня никаких сомнений. Очень хорошо! Тем лучше! Очень хорошо!
Но у Семы сомнения возникли и с каждым часом возрастали. Андронников проявил к Лидиньке непомерный интерес, его обращение с нею было очень странно и вопросы непонятны:
– А вы, уезжая, вещи распродали? А теплым запаслись? А вам кто помогал собираться?
Лидинька отвечала охотно и добросовестно. Но Сема сидел как на иголках. Какие вещи? Не все ли равно, кто ей помогал? Нет, раз НКВД интересуется, значит, что-то есть! Он был готов всеми силами помочь Андронникову, и Андронников как будто хотел что-то сказать или спросить, но не решался.
– Я иду на телеграф, – вдруг заявил Андронников, вставая, – кому телеграмму послать, давайте.
Лидинька равнодушно потупилась.
– А давай-ка пошлем Коле! – нашлась Гроза Морей. – Лидинька, пиши телеграмму.
– Какой Коля? – напряженным голосом спросил Андронников.
– А знакомый наш, – бойко сказала Гроза Морей, – Коля Платт, механик. Ему и пошлем. Все-таки по знакомству встретит.
Андронников пожевал губами.
– Коля Платт? Не знаю такого, – буркнул он. – Нет у нас такого.
– Ну как так! Механик? – воскликнул Сема. – Еще, знаете, говорил всегда: «Я восьмого разряда».
– А, да! Как же… – вяло поддержал Андронников. – Как же, механик… – и вдруг со злобной решимостью громко, со звоном в голосе, сказал: – Такой сухой, неприятный парень. Помню. Только его сейчас нет. Уехал.
Лидинька не поднимала глаз.
– Куда же он уехал? – спросила Гроза Морей, испуганно поглядывая на Лидиньку. Андронников рассердился.
– Не знаю. В командировку, должно быть. Не знаю. Не уверен. Пишите, пошлю. Может быть, я ошибаюсь.
Он долго сидел на телеграфе, мучась над текстом в несколько слов. Телеграмма была адресована Епифанову, в комсомольский барак № 1:
«Она выезжает со мною завтра стрелковым инструктором открой запись стрелковый кружок приготовь комнату встречай грузовики надо выпутываться по-военному».