Мужество
Шрифт:
Вернер уже шагал по мосткам. Уже качались под ним гибкие доски. И он не давал команды.
Боясь опоздать, Круглов рванулся вперед, в три прыжка сбежал по качающимся сходням, спрыгнул на мокрый песок, высоко в воздух подкинул сорванную с головы ушанку и закричал срывающимся, мальчишеским голосом:
– Земля-а!
15
Песчаный берег истоптан, взрыхлен каблуками, завален чемоданами, корзинками, узлами.
Перепутав свои и чужие вещи, наэлектризованной толпой сгрудились на берегу комсомольцы. Куда ни погляди – везде молодые лица. И над ними, с высоты сложенных в кучу ящиков, – отчетливый, ясный,
– Комсомольцы! Не каждому человеку дано сделать в жизни дело, остающееся в веках. Вам это счастье дано.
Местные жители, втягивая головы в коренастые плечи, настороженно вслушивались в новые слова. Пушистые псы недоверчиво принюхивались к запаху новых людей. Перечеркивая одним взмахом руки сегодняшний пейзаж, Вернер создавал на его месте город будущего.
– Комсомольцы! Комсомолки! Вы оденете в гранит обрывистые берега седого Амура! Вы зальете асфальтом широкие проспекты нового города! Вы построите завод, красоте и мощи которого позавидует любой завод мира! Вы молоды, вы энергичны, вы бесстрашны – обещайте же по-комсомольски, по-ударному перевыполнить правительственное задание и за два года построить цветущий город.
– Построим! – первою закричала Катя Ставрова. – Урр-ра!
– Комсомольцы и комсомолки! Сегодня начинается новая, замечательная страница истории построения социализма. Так начнем же ее ударным трудом, – за работу, товарищи! За работу!
Он засучил рукава и крикнул молодым, счастливым голосом:
– Бывшие красноармейцы, вперед!
Он послал их ставить палатки, чтобы к ночи обеспечить ночлег для строителей.
– Печники, столяры, плотники – налево! Он поручил им оборудовать столовую.
– Повара, официанты, девушки – направо! Он послал их получать продукты и посуду.
– Все остальные на месте. Бригадиры – ко мне. Наша ударная задача – до ночи разгрузить пароходы.
И началась работа.
Ух, до чего же застоялись без движения ноги! Как соскучились руки, как истомились мускулы без дела! Работа показалась такой желанной, заманчивой! Никакая тяжесть не была непосильной, и сходить по сходням шагом казалось невозможным – все делалось бегом, бегом, бегом. И нравилось все – и простая, грубая, подвижная работа, и то, что девушки готовят обед, и то, что рядом шумит и трется льдами о берег суровый Амур, и то, что в тихое сонное село комсомольцы ворвались шумными вестниками перемен.
Тут же выделялись организаторы. Незаметно для себя и других, оттеснив Вернера и Гранатова, стал командовать выгрузкой Геннадий Калюжный. Он работал когда-то грузчиком в Одесском порту. Для него было ясно, как организовать такую массовую и спешную работу. И так же само собою получилось, что помощником его сделался Сема Альтшулер. «Туда! Там! Вот так!» – бросал Генька, дополняя слова образными жестами, и Сема прекрасно понимал его.
Постепенно пустели трюмы.
И все плотнее заполнялся берег, и вырастали на нем горы всевозможных грузов. Чего-чего тут только не было! И станки, и мешки с мукой, с сахаром, и мешки с цементом, и бухты веревок, и ящики всех размеров, и несгораемые шкафы, и связки матрацев, и пишущие машинки, и унитазы.
Девушки дважды прибегали:
– Может быть, пообедаете?
– К черту! – кричали ребята. – Сперва докончим. На пустой желудок легче.
Уж темнело небо, предвещая вечер. Уж без удали, с усилием двигались ноги. И ощутительнее становилась тяжесть. И все острее чувствовался голод.
– Кон-ча-ай! – зычно крикнул Калюжный.
Последние ящики, последние мешки медленно проползали по сходням на спинах пригнувшихся, истомленных людей.
Сбросив
– Вот так раз! – бормотал он, морщась от боли и пытаясь смеяться.
Победно оглядывая заваленный грузами берег, Калюжный с видом знатока сказал подошедшему Вернеру:
– Таких грузчиков я не видал даже в Одессе!
После горячего и сытного обеда комсомольцы рассыпались по деревне. В домах разместились инженеры, но комсомольцы и не претендовали на комнаты. Сараи, бани, чердаки, амбары, сеновалы – все было приспособлено под жилье.
Сергей Викентьевич так и не решил, является ли он уже главным инженером строительства или должен пока выполнять обязанности коменданта общежития, и на всякий случай занялся выдачей матрацев. Матрацев не хватало. За селом, на берегу Амура, в березовой роще, возник палаточный лагерь. Бывшие красноармейцы быстро справились с привычным делом. Теперь они на скорую руку мастерили топчаны. Среди них выделялся особым рвением Епифанов. Он никогда не имел дела с палатками и никогда не делал топчанов, но хитрости тут никакой не было, зато охоты – хоть отбавляй. Все сложилось именно так, как ему мечталось, – из ничего надо было создать все. От начала до конца своими руками. Глазеть по сторонам было некогда, но, даже не глядя, он чувствовал за собою дремучую, неисхоженную тайгу, перед собою – просторный, плавный, почти как море, красивый Амур и над собою – большое, свободное, ветром и весною дышащее небо.
Когда прибежал Коля Платт: «Дружище, пойдем, я занял для нас чудесный угол в бане», – Епифанов даже руками замахал:
– Что ты, что ты! Уйти отсюда? Да здесь санаторий! Лесной воздух! Шум прибоя! Да я и палатку уже присмотрел – вот ту, крайнюю, под двумя березками. Весь Амур виден.
И Коле пришлось отказаться от бани.
Палатки быстро заполнялись. Хозяева спешили закрепить за собою облюбованное жилище. Петя Голубенко, сколотив группу земляков, первым повесил над входом дощечку с надписью «Днепропетровск». Через минуту Костя Перепечко прицепил напротив издалека заметную надпись «Москва», а через полчаса на всех палатках запестрели дощечки: «Киев», «Одесса», «Ленинград», «Сормово», «Вятка», «Ростов», «Калинин»…
Сема Альтшулер и Генька Калюжный отбились от земляков. Сема занял довольно чистый чердак, оставил Калюжного сторожить и побежал за ивановскими девушками. Девушки чистили котлы. Чердак их не соблазнял.
– Мы хотим в палатку! Обязательно в палатку!
Но Гриша Исаков поддержал Сему – в палатках холодно, да и все палатки заняты. Завтра поставим новые, тогда можно перебраться, а сегодня – на. чердаке.
Клава подозрительно оглядела парней:
– А вы где будете?
И все девушки в один голос объявили: или все – на чердак, или все – в палатку. Ни Сема, ни Гриша не возражали. Они подождали, пока девушки кончат работу, и повели их на чердак.
Сема осторожно спросил Клаву:
– Вам не холодно на ветру?
– Нет! – возмущенно ответила Клава, пряча в рукава закоченевшие руки.
Устраиваться на чердаке было весело. Их немного напугал хозяин дома, мужчина неопределенных лет, длинный, с настороженным взглядом исподлобья и синим швом у виска. Он поднялся по лесенке, всех по очереди оглядел и вдруг, ни слова не сказав, ушел.
– Сердится… – прошептала Клава.
Но через несколько минут хозяин снова застучал сапогами по лестнице. Клава виновато прикусила язык и смирно отошла в сторонку. Она боялась, что он прогонит их с чердака. Но он потоптался у порога и сказал неожиданно застенчивым голосом: