Мужик. История Того Чувака Из Anthrax

Скотт Иэн

Вдобавок к говенному ощущению от записи не совсем идеального альбома, в 1988-ом произошла угроза здоровью, которая меня очень обеспокоила. Мы были в студии, и сделали заказ в каком-то итальянском заведении. Мне досталась большая тарелка креветок в чесночном соусе, на вкус все было отлично. Креветки были нежными и хорошо проваренными, меня ничего не насторожило. После обеда Арти, который тусил вместе с нами, закурил огромную жирную сигарету с марихуаной. Запах был очень хорош; мне всегда нравился запах травы, хоть я никогда не испытывал кайф от ее курения. Я думал, может у меня какой-то странный иммунитет на траву. Я повернулся к Арти и попросил его затянуться. Он передал мне зажженную сигарету. Я поднес ее к губам, сделал

большую затяжку и несколько секунд задержал дыхание, а потом выдохнул ароматную струйку дыма и прочистил легкие. Я сделал глоток воды, а в горле все еще было небольшое раздражение, но боли я не чувствовал. Я совсем не был под кайфом, поэтому пожал плечами и продолжил разговор, который вел с Фрэнки.

Примерно двадцать минут спустя у меня появились очень странные ощущения. Сперва я подумал, что мне наконец-то удалось. Я был под кайфом! Но ощущения были не из лучших. Меня тошнило, чувство было такое, словно я подхватил грипп: холодный пот, головокружение, все дела. Потом в моей черепной коробке начало твориться что-то безумное. Лучший способ описать это – вспомнить ту сцену в «Звездных Войнах», где Люк, принцесса Лея и Хан Соло спускаются по мусоропроводу. Стены приближаются, и монстр по имени Дианога хватает Люка одним из своих щупалец. Словно какая-то стена в задней части моего черепа медленно двигалась вперед ко лбу. Чего недоставало, так это Дианоги, который бы меня хватал. Когда стена почти достигла передней части головы, перед глазами все поплыло, и я увидел облачко пурпурных точек. В ушах стоял сильный гул, а потом я потерял сознание. Когда я пришел в себя, меня трясло.

“Что случилось?”

“Ты отрубился” – сказал Арти.

“Надолго?”

“Секунд на тридцать”.

Я паршиво себя чувствовал, и мы вызвали скорую. Я отправился в больницу. Врачи проверили уровень сахара в крови и сказали, что со мной вроде все в поряде. Спустя час мне стало лучше. Никто не мог объяснить, что со мной случилось. Я подумал, может я отравился креветкой. С устрицами это обычное дело. Съесть моллюска не в том месте - это все равно что сыграть в русскую рулетку.

ГЛАВА 16. “ЭЙФОРИЯ” И ОТЧАЯНИЕ²⁵

 

Мы снова вернулись в Нью-Йорк, где Марк Додсон и Алекс Периалас свели «State Of Euphoria» в студии Electric Lady. Это офигенное местечко с улетной атмосферой. Но даже там я чувствовал себя опустошенным, потому что был убежден, что мы подорвали авторитет Anthrax. 18 сентября 1988-го, когда вышла пластинка, ее ждал огромный успех. Мы сняли клип на “Antisocial”, который неплохо крутился на телешоу Headbangers Ball и других программах, но когда кто-нибудь хвалил нашу пластинку, я думал про себя: “Да ни хуя ты не понимаешь! Anthrax тупо на автопилоте идут”.

Единственные песни, которые мы до сих пор играем с этой пластинки, это “Be All, End All” и “Antisocial”, хотя последняя даже не наша песня. Ее написала французская группа Trust. “Now It’s Dark” – клевая песня, я обожаю текст про Фрэнка Бута, героя Денниса Хоппера из изумительного фильма «Синий Бархат», снятого Дэвидом Линчем. “Finale” тоже хороша, этот трек демонстрирует самую быструю игру Чарли на двойной бас-бочке, но ведь четыре песни альбом не делают. При написании материала нам не хватило системности, потому что остальная часть пластинки написана в невероятной спешке. Как по мне, «State Of Euphoria» просто не дотягивает до трех предыдущих пластинок Anthrax.

По правде сказать, она вывела меня из равновесия - я теперь даже не могу ее слушать, и когда вспоминаю о тех песнях, меня тупо начинает выворачивать. Походу это первый раз, когда мы допустили ошибку как группа. Вместо того чтобы прислушаться к своим творческим инстинктам, мы позволили музыкальному бизнесу диктовать нам свои правила. Я был убежден, что это всего лишь дело времени, когда слушатели допрут, каким говно получилась «State Of Euphoria».

У меня началась паранойя, я стал нервным, начал думать, что мы превращаемся в посмешище, потому что утратил веру в себя. У меня всегда было ощущение, что в Anthrax именно я несу ответственность за принятие решений, и начал всерьез сомневаться в своих взглядах. Мы гастролировали в поддержку альбома, который я терпеть не мог, но буквально каждый вечер нам приходилось играть новые песни. Это только лишний раз бесило.

Мы играли “I’m The Man”, а я думал: “Кто мы такие? Что это такое? Разве Metallica так делают?” У меня было ощущение, что мы - пародия на себя самих же. Я пересмотрел свое отношение по части выступления в шортах и подумал: “О, нет, с подобным имиджем мы начинаем походить на придурков. Ладно, хотя бы в кольчуге не выступаем”. Но все это казалось далеким от Anthrax.

В клипе к “Antisocial” Денни Спитц засветился в гребаной майке Твити и длинных красных купальных трусах ниже колен с изображениями Джетсонов. А еще он играл на гитаре с наклейкой Черепашки-Ниндзя. Я едва не блевал от одной только мысли об этом. Что тут может быть общего с металом? Скорее это смахивало на рекламу Cartoon Network²⁶, хотя он вышел в эфир лишь четыре года спустя.

Мне кажется, тогда я был таким разбитым и неловким. Не понимаю, ведь мы же могли настоять на своем и сказать лейблу, что нам нужно больше времени, чтобы закончить пластинку. При необходимости мы даже могли бы отказаться от тура с Iron Maiden. До этого мы уже много раз говорили “нет” различным предложениям и настойчивым просьбам. Мы стали жадными. Не больше, не меньше. Награда так и маячила перед глазами – стадионный тур с Iron Maiden, и мы ухватились за эту возможность.

К счастью, гастроли с Iron Maiden стали осуществлением наших мечтаний, так что это несколько притупило боль от осознания факта, что мы выпустили говенную пластинку. С этими парнями было очень здорово тусить – это были профи, но при этом они были невероятно дружелюбными и всегда готовыми прийти тебе на помощь. Где еще встретишь столь же выдержанную группу на сцене, которая выступает вечер за вечером туеву хучу лет? Для нас шоу были не менее офигенными. Мы выступали на под завязку набитых стадионах - от Anthrax у чуваков просто рвало крышу. Мы продавали сотни тысяч пластинок и вагоны товаров с символикой группы. Наконец-то мы “сделали это”.

После тура с Maiden мы не стали снижать темп, но поведение Джои становилось все более и более непредсказуемым. Он не знал меры в тусах, и нам постоянно приходилось мириться с его взрывами эмоций. Когда мы играли с другой группой таких же тусовщиков, он шнырял к ним в гримерку и начинал зажигать с участниками группы или дорожниками. Я видел Джои с расширенными зрачками и не в себе – своим видом он напоминал серийного убийцу. Для него это вошло в систему – как на сцене, так и за ее пределами. Я не вмешивался, пока не почувствовал, что злоупотребление сказывается на его выступлениях.

На этот счет у меня была одна позиция: “Эй, чувак, я тебе не отец, черт побери. Я не стану учить тебя жизни, но если твои кутежи влияют на сценические выступления, тогда нам придется как-то решать эту проблему”. 16 ноября 1988-го мы открывали выступление Оззи Осборна в турне в поддержку «No Rest for the Wicked», а Джои был не в лучшей форме. Его голос казался слабым. Нашел, блядь, время. Мы участвовали с крупнейшем, важнейшем туре в своей карьере, продавали по семь тысяч билетов за концерт, наш мерч продавался лучше, чем когда-либо, но наш вокалист разваливался буквально на глазах, потому что баловался коксом и не выдерживал нагрузки концертных выступлений. Мы не собирались позволить Джои уничтожить все, чего мы достигли таким упорным трудом.