Мужик
Шрифт:
Павел Иванович не спеша достал папиросницу, закурил и, выпустив изо рта клуб дыма, стал следить, как дым колеблется и тает в воздухе.
– Н-да, вы избрали себе невеселую специальность,- сказал Шебуев, ласково поглядывая на его лицо.
– Это вы про санитарию?
– Нет, про мечтания...
В доме, сзади них, что-то с грохотом повалилось: раздались громкие крики, Лязг железа, дребезг стекол, и все звуки тучей поплыли над садом.
– О, чёрт... что там?
– вскричал Малинин, побледнев и вскакивая со скамьи.
Шебуев
– Не беспокойтесь... Самое обыкновенное дело... жизнь идет и разрушает старые постройки...
– Вы уверены... никого не задавило?
– нервозно подергиваясь, спросил врач.
– Уверен, уверен! Вам бы холодненькой вод имей полечиться, а?
– Мне и так холодно... жить...
– Тогда влюбитесь... Это согревает...
Малинин мельком взглянул на него и, не сказав ни слова, стал тихо сдувать пепел с папиросы.
– Быть влюбленным - славно!
– заговорил Шебуев негромко и глядя куда-то в глубь сада.- Сейчас - это захочется... улучшить себя... прибраться... нарядить душу во всё яркое... захочешь быть лучше всех людей для любимой женщины... всех умнее, всех сильнее... Славно!
– А потом праздничный костюм долой, и - бедная женщина вместо рыцаря увидит пред собой грубого виллана с претензиями владыки...
– Может, и увидит... Это уж ее дело... Захочет она - и праздничный костюм не износится во всю жизнь... Пусть только чинит вовремя, пусть не дает рыцарю обноситься и расстегнуться...
– Вы читали "Без догмата"?
– спросил Малинин.
– Читал... Отвратительная книга! Вот где, батенька, гипертрофия интеллекта изображена во всей гнусности...
– Вы шутите?
– с изумлением воскликнул врач.
– Нимало.
– Не может быть! Да неужели вам чужда эта тонкость психики, острота чувств, духовная сложность героя?
– И никаких чувств там нет, а есть одни разнузданные умствования бескровного человека.
– Да ведь это вопль всё познавшей души.
– Ого! Это писк трусливой плоти, которая хочет жить, но боится жить...
– Ну, вы сели на своего конька! Я не спорю больше... у меня голова болит!..- воскликнул Малинин, раздраженно отвертываясь от собеседника.
Тот помолчал несколько секунд и спокойно предложил:
– Пойдемте завтракать?
– Идемте!..- согласился Малинин. А потом почти с удовольствием воскликнул: - Ну, право же, нет ни одного пункта, на котором мы сошлись бы!
– Верно! Но - и пускай не будет, да?
– Н-не знаю...
– Ну, идемте...
– Посидим еще минут пять?
Они взглянули друг на друга, и оба дружно расхохотались.
– А весело мне с вами!
– вскричал Шебуев.
Малинин с улыбкой взглянул на него и, помолчав, сказал:
– Ну, пойдемте!.. В самом деле хочется есть...
Они встали и, не торопясь, пошли по дорожке сада. Малинин шел, покачиваясь, наклонив голову и глядя
– Вы о чем думаете?
– дружески спросил он его минуты через две молчания.
– О вас,- с улыбкой ответил Малинин.- Что это вы проиграли Чечевицыну?
– Э, немного... то есть не особенно много... Обидно, что натолкнул его на мысль увеличить капитал... Чёрт знает, зачем мне это понадобилось... Молод еще я... И тороплюсь там, где надо бы поспешать медленно...
Малинин снова задумался, помолчал и, заглянув в лицо Шебуева, ласково заговорил:
– Я... хочу спросить вас... но боюсь, что это неловко.
– Ну, вот еще! Спрашивайте, не стесняясь... В чем дело?
– Говорят... у вас на стройке работает плотник... ваш родной дядя... у которого вы воспитывались? Вы извините...
– В чем это извинить? Работает дядя - и хороший плотник. Будь он грамотен - я б его десятником сделал... А почему он вас интересует?
Малинин помолчал.
– Почему? Да... мне думается, что это неловко... то есть должно стеснять вас... меня бы стесняло...
– Что же собственно стесняло бы вас?
– с искренним удивлением спросил архитектор.
– Да... эта разница положений... Старик - ведь он уже стар?
– работает за несколько рублей в месяц... тогда как я... архитектор... зарабатываю сотни...
Шебуев с острым блеском в глазах осмотрел собеседника и серьезно сказал:
– Н-да, при таких чувствах вам для уравнения с дядюшкой в заработке пришлось бы тоже пойти в плотники...
– Зачем же?
– задумчиво возразил Павел Иванович,- Можно бы отправить его в деревню, на покой... Дать ему несколько сот...
– А, вон что!
– воскликнул Шебуев.- Но я не филантроп и не охотник плодить в деревне кулаков, находя, что их и без моего дядюшки достаточно...
Малинин быстро взглянул на него и смутился.
– Аким Андреевич!
– торопливо и мягко заговорил он.- Я, кажется, сделал неловкость? Вы обиделись, да? Ведь вы же знаете... я всегда говорю... вслух то, что не говорят.
– Да вы не беспокойтесь!
– искренним тоном воскликнул Шебуев,- разве я вас не понимаю? И если б я обиделся, то не на вас, а за вас. Действительно, обидно видеть людей хороших и честных, когда они ставят себя в зависимость от пустяков. Ведь что такое дядя-плотник? Пустяк!..