Мужской день
Шрифт:
– Ты разбудил во мне зверя! – весело кричал он.
Мы играли до пятидесяти или до восьмидесяти.
Или до ста одного.
Порой из дома выходил Колупаев и молча внимательно смотрел на нашу игру.
– Может, хватит? – ласково говорил он.
Мы сопели и продолжали.
– Может, хватит? – повторял Колупаев.
Потом он забирал мяч и уходил к себе домой. Мама Сурена кричала ему из окна слова благодарности.
Мы с Суреном находили траву и валились навзничь.
Мы смотрели в небо, стонали от усталости
По вечерам, когда солнце садилось за крыши, и двор накрывала благословенная тень, начиналась большая игра. Я стоял в воротах, а Сурен – в защите.
...Но однажды Колупаеву кто-то сказал, что стадион в округе все-таки есть. Правда, старый. Штанги у ворот сломанные. Но поле настоящее. Иногда там даже пробивается трава. И ворота настоящие. И когда-то были трибуны.
А скоро там будет большая стройка. И поля уже не будет. Поэтому надо сходить посмотреть.
Сурен вспыхнул как маков цвет. Он часто задышал. Он повернулся ко мне и торжественно поднял руки.
– Где? Где?! – только и смог вымолвить он.
Оказывается, стадион спрятался за строительным забором, где должны были строить полиграфический комбинат. Если перейти сквер на Трехгорном валу, сразу за ним.
На меня Сурен даже не обращал внимания. Он был уверен, что я побегу вместе с ним. И вдруг я отказался.
Я сел прямо на мяч и задумался.
Я впервые задумался о том, что лучшего стадиона, чем этот асфальтовый пятачок, мне и не надо. Когда мы играли, окруженные окнами, домами, людьми, нас окружала какая-то защитная зона. Это было лучше, чем стадион.
Сурен махнул на меня рукой, и они с Колупаевым пошли одни.
Вернулись они затемно. Колупаев тащил Сурена, повисшего у него на плече.
Сурен был бледен и еле дышал.
– Там такие лоси играют! – восторженно кричал Колупаев. – Там такое поле! Там ворота знаешь какие?
– Не знаю! – огрызнулся я.
– Ладно, Лева, – примирительно сказал Сурен. – Я же должен был попробовать?
Ночью я никак не мог заснуть от жары и от мыслей. Я смотрел в пустую темноту двора и распахивал пошире окно.
Ничего, пытался я поймать неизвестно как залетевшую мысль.
Ничего, мы им еще покажем!
То, что мне снилось в эту ночь, я помню плохо. Но наутро я сказал Сурену:
– Ты не будешь ходить на тот стадион и играть в тот футбол! Понятно?
Сурен долго молчал. Он, вероятно, думал о том, являются ли мои слова прямым оскорблением. А потом спросил с тихой яростью:
– Почему, Лева?
– Потому что стадион мы будем строить здесь! – ответил я. – В нашем дворе!
АСФАЛЬТ
Однажды мы с Колупайским нашли страшно огромную дыру в асфальте. Вы, конечно, знаете, что есть в Москве такие места – или
Не дай бог попадет машина в такую дыру. Это вообще ведь авария может быть. Ну а человек он что – не слепой. Обойдет, в крайнем случае, и нормально. На дороге там, правда, сразу приедут дорожные рабочие (не сразу, так на следующий день), поставят заборчик с дорожным знаком и станут ждать машину со свежим асфальтом. А во дворе – может пройти и день, и три, и даже целая неделя.
Вот такую бесхозную дыру в асфальте мы и нашли в тот летний день.
– Смотри, какая дыра, Колупайский! – сказал я. – Не дыра, а дырища! Туда человек целиком может войти, если его согнуть.
– Ну-ка давай я тебя согну! – заинтересовался он.
Но я уже сам лег на асфальт животом и сунул голову в это чудо городской природы.
– Ты смотри, что делается, Колупаев! – заорал я оттуда, не высовывая голову. Мне ее даже высовывать не хотелось. – Ты только посмотри, что тут творится, Колупян проклятый!
– Ну что, что там делается? – заныл он. – Давай высовывай голову быстрее, чудила.
Колупаев тоже засунул голову, но потом сразу вынул, страшно разочарованный.
– Ну и ничего нет, – раздраженно сказал он. – Только брюки испачкал. С тебя десять копеек за брюки.
– Как нет? – удивился я. – Ты посмотри получше, Колупайшвили. Там же асфальт слоями лежит. Понимаешь?
– Не-а, – честно признался он.
И я начал ему объяснять.
– Ну вот. Наш асфальт положили на тот асфальт. Тот асфальт положили на другой асфальт. Другой асфальт положили на еще вон тот асфальт.
– Ну и что?
– А то, что он, оказывается, не сливается! Мы-то думали, что он сливается, а он не сливается. Это как ковер. Один на другой. Один на другой.
– Ну и что?
– А то! Что можно отковырнуть этот асфальт и посмотреть – что было, предположим, восемь лет назад.
Колупаев задумался.
– Кто ж ради этого будет старый асфальт ковырять? Ты будешь?
– Ну давай попробуем, – сказал я и снова сунул голову в асфальт.
Я еще раз внимательно осмотрелся в этой тихой прохладной дыре. Чудовищных размеров была, надо сказать, дырища. Я спрыгнул туда ногами и сел.
– Что ты видишь, Лева? – взволнованно спросил Колупай-ага-оглы.
– Я вижу... Так... Я вижу пять слоев асфальта! Я вижу на дне рыхлую землю бледного коричневого цвета! Я вижу огромное количество старого бутылочного стекла! Я вижу слой сухой земли! Слой глины! Слой сухой земли! Я вижу металл! Я вижу много металла!
– Месторождение? – заинтересовался Колупаев. – Чем рыть у тебя есть, Лева?
Я быстро сбегал домой и принес старую детскую лопатку. Колупаев сидел, свесив ноги в яму.