Мужской гарем
Шрифт:
Но скандала закатывать не стала. Далила спокойно сказала:
— Я развожусь.
Александр опешил:
— Не понял.
Она повторила:
— Я развожусь. По этому вопросу Матвей и заходил. Мы ездили в загс подавать заявление о разводе.
— И поэтому вы так веселились?
— Ты же сам говорил: все дело в гордости. С этого ты начал наш разговор, этим я разговор и закончу. Все дело в гордости. И я, и мой муж делали вид, что развод не такое уж грустное в нашей жизни событие.
— Значит, разводитесь. И что дальше? —
Далила пожала плечами:
— Тебе видней. Жду предложений.
Теперь он взглянул на часы и рассеянно сообщил:
— Предложения поступят, когда разведешься.
— Заметано, — согласилась она.
— Тогда извини, что отвлек тебя от работы. Я и сам опаздываю. Пока?
— Пока, — кивнула Далила и послала Александру воздушный поцелуй.
Глядя в его спину, она грустно подумала: "Не удивлюсь, если он уже бросил меня. Прямо здесь, прямо сейчас. И слава богу. Будем считать, что своим рискованным сообщением я удачно поставила эксперимент. Результат превзошел ожидания: реакция последовала мгновенно. Козырев потерял ко мне интерес.
Ну и пусть, — успокоила себя она. — Давно пора ставить точку. Почему я медлила?
Все проклятая трусость".
Глава 31
Евгений пришел удачно — Далила только что распрощалась со своим пациентом. Они глянули друг на друга и рассмеялись.
— Как твоя шишка? — спросил племянник.
— А как твой фингал? — осведомилась тетушка и сама же ответила на вопрос:
— Судя по тому, что ты в очках, фингал процветает.
— Да, мой фингал повел себя нагло, как русский бизнес. Он процветает и разрастается, завоевывая новые территории на лице, но народу, то есть мне, от этого одни неприятности. Я утратил товарный вид, девушки меня не любят с таким фонарем под глазом. Я решил взять тайм-аут, посижу несколько дней дома. Да и Вета не хочет меня отпускать. Кстати, тебе от нее привет и огромная благодарность.
— Она не сказала, за что? — с нарочитым равнодушием осведомилась Далила.
Евгений усмехнулся:
— Она не сказала, а я и не спрашивал. И в конверт не заглядывал, если это интересует тебя.
— Приятно, что своим принципам ты не изменил. Значит, Вета просила тебя посидеть с ней? А почему? Надеюсь, она объяснила.
— Да, сказала, что разговаривала с отцом. Он вроде не советует никому лезть в это дело. Соболев сам принимает активные действия и боится, что мы будем только мешать. Я думаю, это разумно.
— Я тоже так думаю, — со змеиной улыбочкой согласилась Далила. — А Вету он не хочет к себе забрать?
— Зачем? — испугался Евгений. — Пускай у меня поживет. Ей вроде неплохо.
— Жека, у меня небольшой перерыв образовался. В кондитерскую собираюсь. Пойдем, по чашечке кофе выпьем, — предложила Далила.
Евгений поднял вверх указательный палец и воскликнул:
— О! Такая умная мысль может
Она рассмеялась:
— А что, в теле человека есть другие вместилища мыслей?
— Есть, в зависимости от профессии. Чиновники, например, испокон веку думают тем местом, на котором сидят.
Далила взъерошила чуб племянника и, не скрывая своего умиления, воскликнула:
— Ах, ты мой оптимист!
Евгений обычно нежностей не терпел и сердился, но в этот раз он поймал руку тетки, поцеловал ее и признался:
— Когда мама погибла, я уже был большим, а ты не очень-то взрослой. Наверное, поэтому я мамой тебя никогда не называл, но, честное слово, в мыслях я только так тебя называю.
Несмотря на то, что такое поведение было ему не свойственно и неожиданно, Далила не удивилась. Она поняла, что его откровение — плата за ее поддержку в рискованном деле с Ветой, сигнал «я оценил».
«И как я после такого признания расскажу ему о своем решении? — огорчилась она. — Как буду просить расстаться с Ветой? Ладно, отложу разговор на другой день, тем более что он сам собирается взять тайм-аут».
В кафе Далила уселась за столик, а Евгений отправился за пирожными. Пока она обдумывала утренний разговор с Александром, Евгений дурачился и приставал к молоденькой продавщице.
— Девушка, что вы мне посоветуете сегодня съесть? — пытал он ее. — Что у вас самое вкусное?
— Смотря какой у вас вкус, — кокетничая, ответила продавщица.
— У меня нет вкуса, — признался Евгений.
— Совсем нет? — удивилась она.
— Если и есть, то очень дурной. Я себе нравлюсь.
Продавщица хихикнула и заявила:
— Что же, и у меня вкуса нет? И мне вы нравитесь.
— Я вам нравлюсь? — поразился Евгений и, ликуя, одобрил:
— Девушка, у вас отличнейший вкус!
— Почему это? — насторожилась она, ожидая подвоха.
— Потому что внешне я Аполлон! Потому и в очках хожу, чтобы обратно в Эрмитаж не утащили.
— Так в чем же дело? — резонно поинтересовалась продавщица. — С чего вы взяли, что у вас нет вкуса?
— С того, что я нравлюсь себе изнутри.
Далила встряла в их разговор:
— Не слушайте его, девушка, внутри у него ничего нет, одни субпродукты: сердце, легкие, печень. Нам, пожалуйста, черный кофе, по две трубочки и по корзиночке, — заказала она.
— А мне все по барабанчику, — добавил Евгений. — И заплатят за нас олигархчики.
— Я заплачу, — успокоила продавщицу Далила и пояснила:
— Не обращайте на него внимание. Он помешан слегка.
— На политике, — добавил Евгений, принимая поднос с пирожными.
Поставив поднос перед Далилой, он трагично изрек:
— Больше тебя никуда с собой не возьму. Из-за тебя такие ноги сорвались с крючка.
Далила, выбирая корзиночку поаппетитней, рассмеялась:
— У нее же над прилавком один только бюст. Как ты ноги увидел?