Музыка дождя
Шрифт:
Но прошлое Рождество прошло совсем иначе. Джой Ист обычно украшала большие складские помещения, где они устраивали праздник. Она, конечно, не лазила по стенам и не прикрепляла снежинки и фонарики. В ее обязанности входило придумать цветовую гамму, нарисовать огромные цветы и орнаменты, как в прошлом году; поручить кому-нибудь вырезать серебряные колокольчики; следить за тем, чтобы ящик с подарками около Санта-Клауса был полным и чтобы фотограф из местной или даже государственной газеты пришел вовремя. Джой и Фрэнк вместе придумали сделать огромный календарь, на котором будет написано имя каждого сотрудника. Его почти ничего не стоило напечатать, зато все смогут отнести такой подарок домой и гордо показывать весь год. Возможно, это удержит их от решения поменять работу. Действительно, сложно покинуть компанию, где ты считаешься членом семьи и твое имя стоит рядом с именем директора или топ-менеджера.
На прошлое Рождество Джой сказала, что ее не будет перед праздником. Она решила поехать на выставку упаковок, поскольку нужны свежие идеи.
— Но это происходит каждый год, и раньше ты не ездила, — возразил Фрэнк.
— Ты будешь указывать мне, что делать? — жестко сказала она.
— Конечно нет, просто это уже стало традицией, твои идеи на Рождество… еще до того, как мы с тобой…
— И ты думал, что так будет всегда? После того, как мы с тобой?
— Что, «мы с тобой» Джой? Если ты хочешь что-нибудь сказать, то скажи.
— Я никогда не пытаюсь сказать что-либо, уверяю тебя. Я или говорю, или нет, но никогда не пытаюсь.
Он посмотрел на нее строго. Ее голос звучал необычно. Невозможно было представить себе, чтобы Джой Ист пила в середине дня. Это подозрение он гнал от себя.
— Тогда хорошо, — сказал он. — И я тоже, если я хочу что-нибудь сказать, то говорю это. Джой, мы одной породы.
Она улыбнулась ему. Весьма странно, как показалось Фрэнку.
После ее возвращения с выставки они встретились у нее дома, как и договаривались. То, что Джой работала дома, делало их отношения проще, и у Фрэнка были объективные причины навещать ее. Кроме того, ее дом находился рядом с аудиторской компанией, которую их фирма использовала для налоговых консультаций. Если его машину увидят в этом районе, то причина всегда наготове.
Джой сказала, что на выставке нечего было делать, сплошные Микки-Маусы.
— Так зачем же ты поехала? — раздраженно спросил Фрэнк.
Ему пришлось искать ей замену на организацию праздника, но ни у кого не было ее вкуса.
— Ради смены обстановки, чтобы отдохнуть, — сказала она, взвешивая каждое слово.
— Господи, никогда не думал, что ярмарка может стать местом для отдыха.
— Может, если не выходить из гостиницы.
— А что ты делала в гостинице, что было так важно?
— Я никогда не говорила, что это было важно. Разве говорила?
— Нет.
— То, что я делала в своей комнате, было совсем не важно. Я листала каталоги, у меня было обслуживание в номер, я пила вино, за мной даже стал ухаживать один шотландец, но ничего серьезного.
Фрэнк побледнел, но смог удержать себя в руках.
— Ты сказала это, чтобы обидеть меня?
— Но как это может тебя обидеть? Ты всегда говорил, что мы одной породы, у тебя своя жизнь с женой, а у меня своя с одиноким кораблем, который проходит в ночи. В этом нет ничего обидного.
Они лежали рядом. Фрэнк потянулся за сигаретой в портсигаре на столе.
— Я бы предпочла, чтобы ты тут не курил, запах оседает на простынях, — сказала Джой.
— Обычно мне не хочется тут курить, но то, что ты сказала, оседает у меня в голове и злит меня.
— Но ведь это все игра, не так ли? — дружелюбно спросила Джой. — Я долго думала о наших отношениях — это не любовь, не сильная страсть, когда люди делают глупости. Это просто игра. Как теннис: один подает, другой отбивает.
— Это больше, чем игра, — начал он.
— Или как шахматы, — мечтательно продолжала Джой.
— Один делает хитрый ход, а другой отвечает на него еще более хитрым.
— Ты прекрасно знаешь, какие у нас отношения, и не нужно искать для этого особенные слова. Мы любим друг друга, мы просто знаем пределы этой любви. Мы восхищаемся друг другом и счастливы вместе.
— Это игра, — повторила она.
— Люди, которые играют в гольф, сквош или шахматы, просто друзья, Джой, ради бога, ты ведь не будешь проводить день с тем, кто тебе не нравится. Если хочешь, называй это игрой. Но это ничего не значит. Это ничего не меняет. Мы все такие же. Ты и я.
— Ну, ты играешь хорошо, — рассмеялась она. — Пытаешься все стереть, даже не желаешь узнать, был ли шотландец или нет. Я думаю, что в игре ты был бы опасным соперником.
Он отложил сигарету и обнял ее. Прижимал к себе и говорил, уткнувшись в ее золотые волосы, от которых пахло лимонным шампунем:
— Ты тоже будешь прекрасным соперником. Но не лучше ли, если мы станем хорошими друзьями и любовниками, а не врагами?
Но говорил он гораздо веселее, чем было у него на душе. И ее тело не реагировало на его слова. Она слегка улыбалась, но эта улыбка не говорила ни о чем: ни о том, как ей было хорошо, ни о том, как ей было плохо.
На вечеринку Джой надела блестящее сине-белое платье. Глубокое декольте показывало дорогое белье. Ее волосы блестели, как платиновые слитки. Она выглядела на десять лет моложе. Фрэнк с беспокойством наблюдал за ней, когда она ходила между сотрудниками. Теперь уже не было сомнений. Она пила. Она выпила еще до того, как приехала на вечеринку.
Фрэнк почувствовал, как у него свело живот. С трезвой Джой он мог справиться, но кто знает, сколько она выпила. Он неожиданно вспомнил приступы ярости своего отца. Он вспомнил, как, разозлившись, отец мог швырнуть в огонь ужин. Это было сорок лет назад, но Фрэнк помнил это. И еще он хорошо помнил, что его отец не хотел выбрасывать ужин, он хотел съесть его, как он потом объяснял. С тех пор Фрэнк опасался пьяных, сам пил очень мало и внимательно проверял своих менеджеров и продавцов на пристрастие к бутылке. У него было чувство, что нельзя положиться на человека, подверженного столь опасному пристрастию. Он смотрел на улыбку Джой Ист и на ее глубокий вырез, на то, как она кружила по комнате от стола к столу, подливая себе в стакан, и не был уверен, что день закончится нормально.
Первой ее жертвой стал Карло, который боролся с неудобствами, причиняемыми костюмом Санты.
— Прекрасно, мистер Палаццо, — сказала она. — Пойдите и скажите им, что вы их со свету сживете, что если они будут работать как муравьи, то вы положите им в подарок большую зарплату.
Карло был в замешательстве. Фрэнк быстро увел ее.
— Джой, где мешки с подарками для детей?
Она подошла к нему, и он увидел, что у нее были мутные глаза.
— Где мешки? — спросила она. — Их распаковывает твоя жена. Святая Рената. — Она улыбнулась. — Это будет веселая песенка.