Музыка дождя
Шрифт:
Она стала напевать ее на мотив рождественской песенки все громче и громче. Фрэнк отошел. Ему нужно было увезти ее отсюда как можно скорее.
Именно в этот момент подошла Рената, чтобы сказать, что коробки в розовой бумаге — для девочек, а в голубой — для мальчиков. Как-то ее отец подарил девочкам страшных пауков и монстров, а мальчикам — косметические принадлежности и зеркальце. Теперь они решили действовать наверняка.
— Правильно, Рената, действуй наверняка, — сказала Джой.
Рената посмотрела на нее изумленно. Она никогда не видела Джой Ист такой.
— Ты выглядишь очень мило… очень элегантно, — сказала Рената.
— Спасибо, Рената, грацие, грацие, — благодарила Джой, раскланиваясь в реверансе.
— Никогда не видела тебя прежде в подобной одежде и такой жизнерадостной. — Она мяла край своего дорогого, но очень скромного шерстяного пиджака. Он, должно быть, стоил в четыре раза дороже, чем весь наряд Джой. Но Рената выглядела серой мышкой: бледная кожа, темные волосы, дизайнерский костюм розового цвета с лилией на лацкане пиджака — ничего, что могло бы зацепить взгляд. Совсем ничего.
Джой пристально смотрела на Ренату.
— Я скажу тебе, почему я выгляжу иначе. У меня есть мужчина. Мужчина моей жизни. Отсюда все перемены.
Джой улыбнулась ей, польщенная внимаем Нико Палаццо, брата Карло, Десмонда Дойла, а также группы топ-менеджеров, которые стояли рядом. Рената неуверенно улыбнулась ей в ответ. Она не была уверена, что ей надо ответить, поэтому искала глазами Фрэнка, который должен знать, что говорить.
Фрэнк почувствовал, что лед в глубине его живота тронулся и холод вот-вот скует его. Он не мог сделать ничего. Это ощущение бессилия приводило его практически в бессознательное состояние.
— Фрэнк, я рассказывала тебе про этого мужчину? Ты постоянно видишь во мне только деловую женщину, но во мне еще есть место для любви и страсти.
— Уверен, что есть.
Фрэнк говорил так, словно пытался усмирить бешеную собаку. Даже если бы их с Джой ничего не связывало, он все равно поступил бы так же. Он постепенно отдалялся от нее. Теперь, должно быть, все видят, в каком она состоянии, наверное, они заметили. Или просто он знал ее так хорошо? Знал каждую черту ее лица, своими руками проводил по каждому изгибу ее тела? Казалось, все остальные не замечали ничего, кроме обычного веселого настроения. Если ему удастся остановить ее сейчас, пока она ничего не сказала, то еще может быть не все потеряно.
Джой видела, что около нее уже собрались зрители, и ей это нравилось. Она стала говорить голосом маленькой девочки и выглядела ужасно глупо. В трезвом состоянии она раскритиковала бы женщину, которая так кривляется.
— Но в этой компании ведь запрещено любить кого-либо кроме «Палаццо». Так ведь? Мы все любим «Палаццо», и не должны любить больше никого.
Они все смеялись, даже Нико. Они воспринимали это нормально.
— Конечно, вначале люби компанию, потом — всех остальных, — сказал Нико.
— Любить кого-либо еще — измена, — смеясь, возразил Десмонд Дойл.
Фрэнк посмотрел на него: старина Десмонд, бедняга, он старался снять напряжение. Может, он скажет еще что-нибудь?
— Ну, ты никогда не изменял, Десмонд, — проговорил Фрэнк, ослабляя воротник. — Ты предан «Палаццо». — У него свело живот, когда он сказал это, потому что сразу вспомнил, как когда-то Десмонду не нашли места после рационализации и как потом он долго бился, чтобы его вернуть. Но Десмонд не заметил иронии. Десмонд только собирался ответить что-то веселое, как его перебила Джой:
— Никто не должен быть женат ни на ком, кроме как на компании. Когда ты приходишь в «Палаццо», надо обручиться с «Палаццо». Это сделать сложно. Всем сложно, кроме тебя, Фрэнк. Тебе это удалось легко? Ты же и впрямь женился на «Палаццо»?
Даже Нико, который долго соображал, стал понимать, что происходит что-то нехорошее. Фрэнку надо было действовать быстро, но он не шевельнулся. Он проглотил это, как обычно проглатывают идиотскую выходку от образцового сотрудника.
— Да, и я рад, что ты мне напомнила, потому что мой тесть обрушит на нас всю ярость, если мы не начнем раздавать подарки. Рената, нам надо построить детей? Или сделать объявление? Или что?
Раньше это делала Джой Ист. У нее все было спланировано как по часам. Рената вздохнула с облегчением. Она думала, что это было оскорбление, что-то пошло не так, но Фрэнк вел себя нормально, значит, нет причины волноваться.
— Я думаю, надо сказать папе, что подошло время.
— Я думаю, что нам всем стоит сказать папе, что время подошло, — вступила Джой, ни к кому конкретно не обращаясь.
Десмонд Дойл и Нико Палаццо переглянулись.
— Джой, должно быть, ты устала от этой выставки упаковок, — громко сказал Фрэнк. — Если хочешь, я могу отвезти тебя домой сейчас, пока гости не начали расходиться.
Он видел облегчение на лицах многих. Мистер Квигли всегда мог справиться с ситуацией. С любой ситуацией.
Его улыбка была недоброй и холодной. Он четко давал ей понять, что это ее единственный шанс выбраться. Другой возможности не будет.
Джой смотрела на него некоторое время.
— Хорошо, — сказала она. — Пусть я устала после выставки упаковок. Пусть я устала и перевозбудилась, пусть мне надо поехать домой.
— Так и будет, — легко сказал Фрэнк. — Скажите Ренате, чтобы она сохранила для меня подарок, я приеду и заберу его, — крикнул он громко.
Все смотрели с восхищением на то, как он провожал мисс Джой Ист, которая вела себя очень странно.
В машине они молчали. У дверей она передала ему свою маленькую сумочку, и он достал ключи. На низком стеклянном столе стояла бутылка водки, пустая на треть, и апельсиновый сок. Еще там лежала гора неоткрытых писем с рождественскими открытками и маленький чемодан, как если бы она куда-то собиралась уехать или, напротив, возвращалась.
С ужасом он понял, что она не распаковывала вещи с той выставки.