Музыка Гебридов
Шрифт:
Гроза ушла, заказной экипаж давно укатил со двора; лорд Стерлинг уже полчаса как топил своё горе в бокале хереса, восседая в кресле, в своём кабинете. Магдалена полулежала на кровати и ласково гладила по голове несчастную воспитанницу.
— Моё бедное дитя, бедное дитя… — приговаривала женщина тихо. — Я считала его неискренним и лукавым. Но ты лишила этого мальчика последней радости. Ты жестоко отомстила ему, милая, и будешь жалеть об этом до конца своих дней.
Амелия впала в забытье, а в её ушах до сих пор стоял отчаянный крик, призывавший её к прощанию. Крик, который она оставила без ответа. Тот самый крик, лишивший голоса единственного дорогого ей человека.
Тем летом всё было кончено.
Конец первой части.
[9] философия, отрицающая принятые в обществе моральные нормы; сторонники либертинизма потворствовали плотским удовольствиям (даже групповой сексуальности), и всем проявлениям свободы, выходящей за пределы обычной морали.
Глава 8
Леди Кавендиш и леди Питт являлись одними из самых богатых и самых популярных светских львиц в округе Ангус. Ни одна сплетня, ни один дрянной слушок не могли проскользнуть мимо их ушей, а сплетен они собирали немало. Взять хоть тайну отставки герцога Камберлендского, внезапное увольнение пятого премьер-министра или же очередное нападение команды пиратов, которых видели где-то на востоке; леди даже не скупились на разговоры о болезнях короля и его возможной скорой кончине. На этот раз предметом их глумливого обсуждения стала графиня Монтро.
Тот ноябрьский вечер в особняке прусского посла обещал закончиться тухло, как любили выражаться молодые дворяне, если бы леди Кавендиш и Питт не предложили гостям напоследок сыграть в прятки в осеннем саду. Отказались только Амелия Гилли и Роберт Клайв[10].
Леди Кавендиш и Питт видели, как эти двое наблюдали за игрой со своего места на невысоком балконе с южной стороны особняка и о чём-то тихо разговаривали. Не обошлось без насмешек и осуждения: генерал в очередной раз пытался распушить холостой хвост перед богатой зазнайкой, известной своим скверным характером и консервативными взглядами.
— Только взгляните на эту парочку! Она никогда не согласится выйти за обыкновенного генерала, и все его награды и заслуги, заработанные во время войны, ему не помогут, — шептала леди Питт подруге. — Я уверена, всё дело в том, что у него до сих пор нет титула.
И она не стеснялась громко смеяться, предполагая, что графиня Монтро могла всё услышать. Но ведь так было куда интереснее сплетничать.
— Подумать только, всё наследство её многоуважаемого дядюшки достанется этой угрюмой старой деве! — возмущалась леди Кавендиш. — С таким характером она никогда не выйдет замуж, даже если очень того захочет. Говорят, она планирует передать все финансы своей родственнице, которая недавно родила мальчика. Ну конечно, она всё распланировала!
— Сущая эгоистка! Она решила окончательно разрушить всё наследие графа и прервать древнюю династию. Какой позор!
Игра в прятки давно завершилась. Подвыпившие джентльмены отыскали своих вдоволь повеселившихся дам и уже планировали расходиться по домам. Леди Кавендиш попрощалась с графиней Гилли, а едва девушка отвернулась, скорчила недовольную мину. Она обязательно поговорит с супругом и настоит на том, чтобы отныне не посещать приёмы, на которых бывает эта серая мышка Гилли, дабы не иметь несчастья встречаться с нею с глазу на глаз.
Роберт Клайв действительно был готов предложить Амелии руку и сердце; самоуверенный и привлекательный генерал успел зарекомендовать себя в качестве опытного военного, ему было всего тридцать три года. Победы в Восточной Индии обеспечили ему повышение чина, и Клайв уверял девушку, что в скором времени добьётся возведение в пэрское достоинство[11] и титула. Однако, казалось, графиню не трогали ни его положительная репутация в обществе, ни сладкие обещания любви и вечного обожания. В тот вечер Амелия мягко, но решительно поставила точку в их недосказанности:
— Я безумно рада, сэр, что вы возвратились живым из Бенгалии. Я также рада, что вас сделали компанейским губернатором Бенгала. Уверена, и в будущем вы не растратите свои таланты впустую. Что же касается вашего предложения, к сожалению, я не сумею сделать счастливым такого мужчину, как вы, поверьте мне. В этом у меня нет ни призвания, ни желаний.
Больше Амелия никогда его не встречала. Через два года Роберт Клайв вернётся в Индию, ещё через пару лет получит титул барона. Много лет спустя, обвинённый парламентом в злоупотреблениях своих полномочий, но оправданный, он в отчаянии и позоре покончит с собой.
***
Графиня Монтро на слухи внимание не обращала. Ей было не до светских сборищ, где дамы средних лет, заскучавшие от своих мужей, перемывали косточки всем своим недоброжелателям и соседям в том числе. Джеймс Гилли окончательно занемог и теперь редко поднимался с постели, поэтому на плечи молодой графини легли его бумажные дела, ведение хозяйства в обширных владениях, финансовое обеспечение штата прислуги, камердинера, личного секретаря в городе и далее, и далее.
После скромного празднования своего двадцатилетия на Амелию буквально обрушился шквал из слухов и сплетен о её «плачевном положении» в качестве старой девы. Графиня держала голову высоко и напрямую заявляла, что в замужестве не нуждается, и все её дела сосредоточены на ведении хозяйства и финансовом обеспечении младшей сестры, не так давно родившей сына. Её супруг, молодой генерал-майор, погиб в Индии, и оставшаяся без покровителя изнеженная Сара нуждалась в любой поддержке. Амелия не раз приглашала её перебраться в Форфар, но Синклеры не торопились потерять младенца-наследника из виду. Воссоединение сестёр снова откладывалось. Упрямство Сары и её родственников сказывалось на моральном состоянии молодой графини; она переживала, если намеченные планы не сбывались, а частые приступы Джеймса Гилли и вовсе выводили девушку из равновесия.
Разношёрстных женихов — богачей, родовитых наследников и просто охотников за наследством — Амелия категорически не принимала. Она целиком и полностью сосредоточилась на домашних делах, игнорируя советы знакомых и немногочисленных подруг, давно уже выскочивших замуж. И с каждый разом её неизменная няня и наставница Магдалена становилась всё напористее в своих причитаниях и мольбах. Она опасалась, что над её девочками нависало с новой силой проклятие: Амелия навсегда останется одинокой старой девой, а у овдовевшей так рано Сары обязательно отберут её малыша. Амелия не желала слушать и делала всё по-своему.
***
В феврале в особняке барона Виваче давали первый в том году большой камерный концерт его собственного оркестра. Графу Монтро больших усилий стоило уговорить племянницу посетить то громкое мероприятие, и она неохотно согласилась. К концу вечера Амелия совершенно устала приветствовать многочисленных знакомых настолько, что даже шея заболела. Девушке было известно, что пряталось за этими дружелюбными улыбками, но она стойко играла свою роль, как и они — все, кто шептался за её спиной, и молодой графине не терпелось поскорее вернуться домой, чтобы быть подальше от этого лицемерного сборища. Однако в одном из залов особняка, когда девушка уже собиралась дать распоряжения об экипаже, к ней подошёл представительный мужчина средних лет.