Музыка смерти
Шрифт:
— Не берите в голову, — сказал Майкл. — Вероятно, вы правы, более чем вероятно, что он давноимеет пагубную привычку к тому или другому наркотику. Ну и что? Вы знакомы со статистикой. К ним прибегает восемьдесят процентов художников и музыкантов. Они употребляют все — от желе до марихуаны, хотя растительные материалы теперь почти невозможно достать. Большинство этих людей умирают, не отпраздновав сорокалетия.
— Я не хочу работать с наркоманом, — холодно возразила Дарси. — Не думаю, что этим людям можно Доверять. В них нет ничего основательного.
— Между нами, Дарси, показался ли вам Деймон Эддингтон основательным хотя бы в чем-то? Сама эта программа — бред сумасшедшего. — Майкл пожал плечами. — Этические нормы имеют право на существование, Дарси, но в «Синсаунд» большинству из них вряд ли есть место. Поберегите разговоры на эту тему для обеда с близкими…
— Я не поддерживаю контакт с семьей.
— Речь не о том, — возразил пожилой коллега. В тоне его голоса появилась резкость, и Дарси поняла, что вывела из равновесия этого покладистого человека. — Тут не церковь. Если вы этого не знали, соглашаясь здесь работать, значит, жили в каком-то экологически чистом коконе. Черт побери, основную часть доходов этой корпорации, вероятнее всего, дают наркоманы, которые день-деньской всюду таскают с собой диск-плейеры. Наушники едва ли не имплантированы прямо в их проклятые мозги. Кроме того, как вы можете возражать против работы с принимающим наркотик, если мы все вчетвером приложили руки к смерти этого Петрилло?
В конце концов Дарси перестала возвращаться к этому разговору, хотя ее подозрение превратилось в полную уверенность однажды ранним вечером, когда она увидела Деймона в парке Грамерси; он вышел за его ворота на Ирвинг-плейс и сразу же юркнул в переулок. Выглянув из-за угла здания, она увидела его увлеченно беседующим с безвкусно одетым огненно-рыжим парнем в темных очках, с жемчужным ожерельем на шее, настолько тугим, что бусины врезались в дряблую кожу. Ей не составило труда определить, кто он такой, а когда Деймон протянул ему пачку банкнотов и получил взамен два стеклянных пузырька, все стало предельно ясно.
Нравилось ей это или нет, но сомневаться, что Эддингтон — наркоман, больше не приходилось. Хотя сколько-нибудь… заметно… на его работе это не отражалось. Неважно, давно ли он начал употреблять желе, неважно, сказалось на нем его действие или еще нет, обходиться без этого вещества Деймон больше не мог. С другой стороны, он никогда не путал диапазоны, работая за пультом стойки смесителя, не терял контроля над мыслительным процессом, во всяком случае настолько, чтобы принимать неправильные решения или путаться в органах управления оборудованием. Так и не найдя объяснения этим двум взаимоисключающим обстоятельствам, Дарси окончательно пришла к заключению, что лучше всего помалкивать. Музыканты — темпераментные люди, они склонны к уединению, ими движет свободный творческий порыв.
Эддингтону наверняка не понравилась бы ее попытка поставить вопрос ребром, и Майкл прав: кто она, в конце концов, такая, чтобы указывать ему, что делать? Кроме того, всем известно, что, однажды попробовав королевское желе, люди привязываются к нему до конца дней, нравилось ей это или нет. В конечном счете ей нет дела до того, что он курит, принимает внутрь или вводит в вены, — пусть делает с собственным организмом все, что хочет. Она просто чувствовала, что на него нельзя положиться, но и желания показывать ему спину у нее не было.
Эддингтон стал проводить в наблюдении за Моцартом столько же часов, сколько Дарси, и ей оставалось только удивляться, глядя, как он стоит возле стеклянной стены и бормочет, до побеления прижимая растопыренные пальцы к стеклу, словно желая прикоснуться к Моцарту, иногда обращаясь к нему, но чаще разговаривая с самим собой.
— Я научился чувствовать тебя, — шептал Эддингтон, — твою злобу, твой голод. Но почему я не слышутвою музыку? Спой мне, чтобы и я мог спеть тебе. Дай мне больше, Моцарт, больше.
Его монотонное бормотание напоминало молитву и ужасно утомляло Дарси. Поскорее бы возвращался Ахиро.
Дарси уже уходила домой, когда прибыли наконец Ахиро и его два помощника с новым животным. Ахиро тащил спереди, а двое других подталкивали сзади тележку-платформу, на которой стояла клетка. Деймон, направлявшийся в ванную, которая находилась в заднем торце наружного помещения улья, замер при виде закрытой брезентом клетки. В выражении его лица смешались ожидание и недоверие. В своей обычной манере Ахиро не стал утруждать себя ни улыбкой, ни какими-то заранее приготовленными словами, а просто сказал:
— У нас есть животное, которое с ним сразится.
Не дожидаясь ответа, они втроем стащили клетку с платформы и поставили ее возле двери кормушки чужого.
— Что… что там в клетке? — Глаза Деймона расширились, в них разгоралась безумная надежда.
— Исключительно проворное животное, — ответил Ахиро, — с клыками и когтями, способное постоять за себя.
Без дальнейших слов он ухватился за край толстого зеленого брезента и сбросил его с клетки. Из нее вырвалось зловещее рычание, и Дарси открыла рот от изумления, невольно обхватив горло руками. Однако любопытство заставило ее вместе с остальными подойти поближе. Внутри сидела лоснящаяся блеском меха красивая черная пантера, ее глаза искрились золотом. При виде людей пасть животного оскалилась острыми белыми зубами.
— Должно быть, вы утащили ее из зоопарка в Бронксе! — воскликнула Дарси. — В каком другом уголке земли можно было бы найти эту красавицу?
— Мы делаем все необходимое, чтобы доставить удовольствие мистеру Эддингтону и завершить программу, — заверил ее Ахиро, не считая необходимым отвечать на вопрос.
Тем временем его люди с помощью шестов двигали и поворачивали клетку, пока не придвинули ее вплотную к запертому входу во владения Моцарта. Когда выдвижная передняя дверца была поднята, Ахиро кивнул двум своим помощникам, которые ответили легкими поклонами и выскользнули из улья.
— Надеюсь, вас не засекли, — с тревогой в голосе сказал Майкл.
— Кого заботит, откуда этот зверь появился? — возбужденно заговорил Деймон. Подходя к тыльной стороне клетки с пантерой, он хихикал, словно школьник, и дикая кошка предостерегающе зарычала. — Наконец-то у нас появилось что-то, с чем Моцарт сразится по-настоящему. Это будет удивительно, я — то знаю!
Он еще раз удовлетворенно хихикнул, затем буквально отпрыгнул от клетки к стойке звукозаписи и весело расхохотался, когда пантера зашипела ему вслед, высунув лапу между прутьями. Радостно потирая руки, он устроился в кресле перед пультом и спустя полминуты объявил: