Музыкальная история
Шрифт:
– Если сидеть и ждать, то может быть поздно!
– А зачем тогда полиция?!
– Ты не понимаешь… – встав с колен, крикнул с досадой Эд. Повернулся и быстрым шагом пошёл в ванную.
– А если тебя убьют, что мне делать? – прокричала ему вслед Мария.
Дверь ванной захлопнулась с такой силой, что даже стены дома пошатнулись. Маша вскочила с дивана и, хлопнув входной дверью, выбежала на улицу. Она шла, обходила прохожих, смотрела куда-то вдаль и не видела ничего. Взгляд её как будто остекленел. Она шла по давно ставшей родной улице на автомате, сама не зная куда. Лишь бы подальше от дома, оттуда, где её не понимают.
На
Утром Эд молча собрал сумку с вещами, сел в машину и уехал на занятия. Мария притворилась, что спит, и не встала к утреннему кофе. Вечером, когда Эд вернулся домой, он нашёл на столе в гостиной записку:
«Прости, я ухожу. Я так жить больше не хочу. На развод подам сама. Меня не ищи. Удачи тебе в уничтожении людей!»
Эд медленно смял лист и приложил его к глазам. Ноги как будто подкосились, и он рухнул в кресло возле столика. Ему казалось, что наступил конец света. За окном начиналась гроза. Прогремел гром, сверкнула молния. Начался ливень.
– С вами всё в порядке? – услышал Эд вопрос и очнулся от воспоминаний. Капитан сидел и внимательно смотрел на молодого офицера.
– Да… – в голосе звучали нотки растерянности. – Прошу прощения, сэр! – Эд встал с кресла и вспомнил, где он.
– Ничего-ничего, сынок, понимаю. Садись. Тебе нужно принять решение.
– Я понимаю… – как бы оправдываясь, ответил Эд.
По его виду было понятно, что в теперешнем его состоянии ему совершенно не до службы и уж тем более не до серьёзных полётов.
– Возьми краткосрочный отпуск, слетай домой и уладь все свои дела, – как бы приказывая, предложил капитан.
– Слушаюсь! – ответил молодой офицер. Встал с кресла и, попросив разрешения, вышел и вернулся в свою каюту.
Там он сел за столик, просмотрел все документы ещё раз внимательно и для себя сделал вывод, что, если не съездит к так неожиданно появившейся в его жизни уже почти взрослой дочке, он не поймёт для себя, что делать и как дальше жить.
Но его радовало то, что у него теперь есть дочка! Его родная дочка!
«Как же Мария ничего мне не сказала? Почему?» – снова и снова задавал он себе один и тот же вопрос.
До окончания курса обучения на авианосце, который Эд твёрдо для себя решил пройти до конца, оставалось три недели.
– Агнета, пригласи ко мне Полину Хэйл, пожалуйста, – обратилась из-за своего рабочего стола в кабинете к секретарю в приёмной директор детского дома.
Полина, девочка двенадцати лет, с большими грустными глазами, длинными вьющимися волосами, среднего роста, худенькая, просто одетая, шла за секретарём по коридору учебного корпуса в кабинет директора с опущенной головой. Она совсем недавно появилась в этом детском доме, сразу после смерти матери. Полина хорошо училась в школе и была сообразительной девочкой. Она лишь часто замыкалась в своих мыслях, поэтому одноклассники старались её не донимать своими приставаниями и расспросами, как это у них часто бывает, потому что сами все были сиротами.
– Полиночка, девочка моя, – начала речь директор. – Очень жаль, очень-очень жаль, что тебе придётся уехать в другую школу.
– Но почему? – подняла удивлённый взгляд на директора и недоуменно спросила
Слова директора были совершенно неожиданными для неё:
– Понимаешь, ты у нас талантливая девочка. Это уже многим давно стало понятно.
– А если я не хочу? – перебила директора и развела в стороны руки Полина.
– Девочка моя, – директор подошла к ней и положила ей руку на плечо. – Это, можно сказать, твоя судьба. Посуди сама: у тебя никого нет, но есть талант, и он может тебе помочь пробиться в этой жизни к свету.
– Да сколько вокруг людей, у которых гораздо больше талантов, а они вон – ящики таскают на вокзалах, – отреагировала дрожащим голосом девочка.
– А кто же тебе будет помогать, когда ты подрастёшь? Попробовать ты должна, понимаешь? – директор и Полина смотрели в глаза друг другу. – Иначе потом всю жизнь будешь жалеть, что упустила этот шанс.
Полина опустила голову, вздохнула, развела в стороны руки и снова опустила их вдоль бёдер.
– Мы тебя отправляем в школу для одарённых детей. Там тебя уже ждут. А с нами будешь поддерживать отношения, если захочешь. Мы всегда будем тебе рады, хорошо? – закончила этот небольшой спор директор. – Мы попробовали тебе помочь всем, чем можем. Иди, моя хорошая, собирай сумку. Автобус будет ближе к обеду.
– Хорошо, – тихо вздохнула девочка. Она всё ещё смотрела в пол, повернулась и вышла.
Одноклассники окружили Полину в её комнате, как только узнали о её отъезде, и все наперебой накинулись с расспросами. Одни просили их не забывать, писать хоть иногда. Другие уже совали ей в руки подарки, свои любимые игрушки, кто-то протягивал подписанную на память книжку, кто-то дал диск с записями и просил показать его преподавателю в её новой школе, кто-то просто сунул в руку записку с обратным адресом и телефоном. Полина вежливо благодарила ребят, не поднимая головы, и складывала их подарки в небольшую сумку. Вещей у неё практически не было. Ей было не до суеты. Уже не в первый раз за свои двенадцать неполных лет ей приходится менять окружение, друзей и этот небольшой уютный городок в южной части страны…
Ко входу в учебный корпус детского дома не спеша подъехал небольшой автобус. Из него вышел крупный мужчина и направился к толпе ребятишек.
– Привет, меня зовут дядя Сэм, – вежливо произнёс добродушного вида чернокожий водитель автобуса, подойдя к лавочке, возле которой толпилась ребятня и сидела Полина, и протянул девочке руку, чтобы поздороваться.
– Привет, – едва улыбнувшись в ответ и несколько исподлобья, посмотрела на пожилого мужчину Полина. – А как вы догадались, что это я?
– Я всё знаю. Вот спроси что-нибудь, – предложил он ей и улыбнулся.
– Шутите, – девочка слегка наклонила голову влево и посмотрела с интересом на мужчину.
– Могу и пошутить, а могу и про логарифмы лекцию прочитать, – добавил дядя Сэм.
Ребятня услышала новое незнакомое слово, замолчала, и кто-то переспросил:
– Про что лекцию?
– Про логарифмы, например, ребята. Я работал в университете всю жизнь. Учил студентов. Это я сейчас, на пенсии, рулю, потому что не могу сидеть без дела.