Музыкальные диверсанты
Шрифт:
Ни на одной кассете артиста не было размещено его фотографии и указано настоящей фамилии. Трудно сказать, сознательно или случайно было выбрано такое оформление, но безликий дизайн и американизированный псевдоним уберегли сатирика от крупных неприятностей.
Можно ли было подумать, что советский офицер Ян Балясный окажется злостным антисоветчиком.
Киев, 1970-е
Реклама концерта Ян Бала из «Нового русского слова»
Как вспоминала его вдова Эстер Балясная, через несколько месяцев после выхода дебютной кассеты по Брайтону стали шнырять молодые люди со спортивной походкой, которые, особенно не скрывая, что являются сотрудниками посольства СССР, настойчиво интересовались, кто же автор сих опусов и как бы с ним
Именно на этой кассете с невинным названием «Туфелька для Золушки» прозвучала уж слишком смелая для того времени песня на известную мелодию городского романса:
…Скорбная песня — мой траурный клич, Первым отбросил копыта Ильич. Богу ли, черту всю душу отдал, Ленинский путь свой стране завещал. Он написал: «Шаг вперед, два назад», Дал стране нэп, а потом загнал в ад…И так далее до правившего в ту пору генсека Черненко. Полную версию «краткой истории КПСС» можно услышать в музыкальном приложении к книге.
В это связи не могу не вспомнить нашу доморощенную «былину», которую, как говорят, до сих пор можно услыхать в электричках, причем уже с современными куплетами:
Царь Николашка долго правил на Руси, и хоть собой был неказист и некрасив, при нем водились караси, при нем плодились пороси и было много чего выпить-закусить. Но в феврале его немножко не того, и вот узнали мы всю правду про него: что он рабочих обижал, что он евреев унижал и что царицу его Гришка ублажал. Товарищ Ленин вкупе с Троцким — два вождя — социализм внедряли, головы рубя. Социализм у нас окреп; да, жаль, в стране исчезнул хлеб тогда ввели они спасенье наше нэп. Ну, Ленин жив — о нем не надо ничего. А с Троцким хуже — он немножко не того: узнал о нем всяк из людей, что нет врага народа злей, что провокатор он и вражеский лакей! Товарищ Сталин был нам всем родной отец. Капитализму наступил при нем конец. Он пятилетки учредил, крестьян в колхоз объединил и над рейхстагом флаг советский водрузил. Но в марте он немножко не того — и вот узнали мы все правду про него: он полстраны пересадил, он верных ленинцев сгубил и богом сам себя при жизни объявил. Хрущев Никитушка хоть ростом был с аршин — страна достигла с ним сияющих вершин, при нем пахали целину, при нем летали на Луну, За 20 лет клялись построить «коммунизьм». Но в октябре его немножко не того, и вот узнали мы всю правду про него: он ум семь раз на дню менял, он кукурузный культ создал, весь мир роднёй Кузьмы пугал. Ну в общем, кой-где в нем свербил «волюнтаризьм»… [56]56
Автором песни, написанной в середине 1960-х и «ушедшей в народ» (здесь приведена одна из множества версий), является ныне здравствующий ленинградско-питерский поэт Анатолий Флейтман. Прим. ред.
Скоропостижная кончина артиста осенью 1987 года стала полной неожиданностью для его родных, друзей и поклонников.
Впереди были большие планы, остался незаконченным третий альбом. Культура русского зарубежья потеряла яркого, самобытного артиста.
Некролог Яна Бала из газеты «Новое русское слово».
Архив Э. Балясной
«Русский акцент»
Альберт Корабельников. По первой профессии он был морским офицером, но всю жизнь увлекался антиквариатом, занимался реставрацией старинных вещей
Не столь остро, как Ян Бал, но в схожей манере театрального «капустника» выстраивал свои программы Альберт Корабельников. На его единственном альбоме «Русский акцент» песенные зарисовки об эмигрантских проблемах сменялись высмеиванием советского коммунального быта и воспеванием Америки:
В субботу ровно в восемь просыпаюсь, Трамвай прошел по улице, звеня, На кухне я под краном умываюсь, Поскольку ванны нету у меня, Кому нужна, скажите, эта ванна, В районной бане нету выходных, С Петрухою и Кузькиным Иваном, Мы после бани выпьем на троих. В субботу я поддам, как полагается, Потом еще вдвоем с женою Настей, Я — алкоголик, а Настасья — пьяница, И оба мы — оплот советской власти…Творческой находкой исполнителя стал конферанс — в паузах между песнями он читал стихи, монологи и пародии (например, имитируя Роберта Рождественского), выдержанные в таком же вольном духе.
На мотив саундтрека из к/ф «Белорусский вокзал» он, пожалуй, впервые после Высоцкого поднял больную тему дальнейшей судьбы в СССР штрафников и пленных Великой Отечественной. Примером стала биография собственного отца:
В штрафную роту б опять свою, Ему б пойти на штурм рейхстага, Ему бы погибнуть бы в том бою, Чем через восемь лет в ГУЛАГе… Быть может, где-то и промолчу, Но вот сейчас молчать не стану, В Страну Советов я не хочу, Хотя давно не видел маму…Корабельников был не только талантливым автором, но и удачливым бизнесменом. Однако в девяностые годы переплетение личных и финансовых проблем привело к трагедии — шансонье застрелился из охотничьего ружья.
Среди дюжины треков на кассете «Русский акцент» есть пронзительная белогвардейская «Баллада о плачущей лошади». Не знаю, переосмыслил ли Альберт известное стихотворение Николая Туроверова «Уходили мы из Крыма» или создал свое произведение, благодаря творческому воображению, но получилось очень здорово.
Недавно эту вещь перепел главный «офицер» третьей волны Михаил Гулько.
Михаил Гулько в образе белого офицера в изгнании. Фотосессия к пластинке «Синее небо России». США, Лейквуд, 1981
Именно с его подачи возникла мода на песни о Белой гвардии. Записав в 1982 году пластинку «Синее небо России», они вместе с продюсером альбома Михаилом Шуфутинским взяли напрокат театральные костюмы, и отправились в городок Лейквуд под Нью-Йорком. В Лейквуде с начала двадцатых селились русские изгнанники. Там жил создатель знаменитого Хора донских казаков Сергей Алексеевич Жаров и там же находится красивый храм Александра Невского, на фоне которого гулько, надев офицерскую форму, и сфотографировался. Кадр получился эффектным.