Музыкальный приворот
Шрифт:
– Бедная, - искренне посочувствовала я Нине, - сильно натерла?
– Сильно. И, главное, когда? В такой важный день! Но ничего, даже если обстоятельства против меня, я не сдамся! Проклятые туфли. А чертов продавец меня убеждал, что кожа в них мягкая! Ага, мягкая! Как наждачка.
Далее Нинка, потирая втянутые ноги, сообщил мне привычной ко всем ее ругательствам, и водителю, который немного опешил, куда она запихает наждачную бумагу бедному продавцу, куда вставит ему злосчастные туфли, и почему заставит съесть его то, что не удалось в него же засунуть.
Выговорившись,
– Нин, а чего ты другие туфли-то не обула, чтобы не та больно было?- Поинтересовалась я.
– Мне одинаково больно во всех моих туфлях.
– Может быть, нужно было одеть балетки?
– Ненавижу их. Не понимаю обувь без каблуков.
– Поморщилась подруга, выуживая из сумки зеркальце в тонкой серебряной оправе.
– Кроссовки тогда можно было бы…
– Нельзя! Я же не дура, чтобы под такую одежду спортивную обувь одевать. Ой, Катя, в тебе - бездна вкуса. Тебе только трусы носить на голове осталось.
Я обиделась. Подруга, не замечая этого, принялась подводить и без того щедро накрашенные розовой помадой губы.
– Ты меня слезно уговаривала поехать, а теперь обзываешься.
– Укоризненно ответила ей я.
– Ты забыла?
– Да ладно тебе. Кстати, я же сказала тебе одеться получше. А ты что напялила?
Я внимательно оглядела себя: расстегнутая бежевая куртка, черный жакет со вставленной косой молнией и белой воротником-стойкой, черная юбка ниже колен. Вполне официальный костюм, я в нем обычно на экзамены хожу, чтобы преподаватели относились ко мне, нерадивой студентке, немного серьезней.
– Ну, журналисты же должны одеваться во что-то официальное.
– Осмотрела я еще раз собственную одежду. Чисто, опрятно и, как мне кажется, элегантно. Чего ей опять не нравится?
На это она лишь фыркнула:
– Должны, как же! Это же пресс-конференция группы, а не будущего президента Российской Федерации. Вся журналистская братия припрется в нормальной повседневной одежке. А ты вообще на учительницу похожа. Но что с тобой поделаешь? Не переодевать же тебя. Надо было проследить за тобой, милочка. Хотя… - Нинка махнула рукой.
– Ты пакет-то взяла? Если нет - я тебя задушу, а водитель спрячет твое тело.
Мужчина, сидевший за рулем, кисло посмотрел на Нинку.
– Что, не будите прятать?
– Спросила она у него тут же.
– Я заплачу.
– Вы какая-то странная, девушка.
– Сказал водитель, останавливаясь на светофоре.
– Я много заплачу.
– С тем же серьезным видом сказала Журавль.
Мужчина почему-то отказался и добавил:
– Ваша подруга, наверное, еще жить хочет?
– Хочет. Нинка расхохоталась.
Я не принимала участия в ее веселье. Смотрела в окно, за которым мелькали все те же сотни и сотни спешащих горожан и разноцветный поток машин. Когда уже распустятся листья на деревьях, когда станет зеленым город? Надоело уже смотреть на голые ветки, печально качаемые ветром.
Такси внезапно затормозило. Я то была пристегнутой, и поэтому меня просто дернуло сначала резко вперед,
– Вы водить умеете?!
– Заорала она на пожилого водителя, который отчаянно сигналил какому-то мальчишке, выбежавшему вдруг на дороге. Друзья ребенка стояли на противоположной стороне дороге и весело ему махали. Мальчик что только что едва не нырнув под колеса машины, кричал им что-то в ответ, радостно улыбаясь.
– Ребятня развлекается.
– Проворчал водитель.
– Нашли себе развлечение - через дорогу на красный свет бегать!
Нинка, не долго думая, открыла окно, и, пока наше такси не уехало слишком далеко, прорычала, словно действительно была настоящей демоницей:
– Ты, гавнюк малолетний! Еще раз на дороге увижу, я тебе голову отрежу! И кровь выпью!
Мальчик замер, заморгал. Когда он что-то невнятно замямлил в ответ, мы уже были далеко.
– А вы, девушка, даете!
– Покачал головой пожилой мужчина.
– Никому я ничего не даю. Ненавижу детей. Маленькие подонки! Тот, кто придумал поговорку «дети-цветы жизни», наверняка был бездетным.
– Ты будешь доброй мамой.
– Заметила я.
– И будет большим счастьем, если твой сыночек или доченька не останутся заиками от твоих воплей.
Водитель молчаливо поддержал меня. Нинка, осматривая свою «мозольную» ногу, с достоинством ответила:
– А то. Но в ближайшие лет пятнадцать мне никаких детишек не светит. И мужа тоже.
– Многие девочки в вашем возрасте уже о мужьях мечтают.
– Встрял водитель, которому было скучно просто так крутить свой руль.
– Вон моя Женька, дочка старшая, так очень замуж хочет. Чуть ли не бредет девка.
Упоминание о возрасте Нинке не понравилось:
– В каком таком возрасте, дядя? И вообще, сейчас не модно рано жениться, чтобы вы знали. И вообще, охота быть рабыней.
– Какой еще рабыней?
– Не понял пожилой мужчина.
– Обыкновенной!
– Высокомерно сказала Нинка.
– Вы у вашей супруги поинтересуйтесь, она вам подробно и объяснит. О, Катька, смотри, дом Альбины торчит слева!
Действительно, высокой дом, в котором жила экстрасенс, виднелся над верхушками других зданий. На него падали косые лучи спускавшегося к горизонту солнца, поэтому казалось, то многоэтажка сияет золотом.
– Это знак, - восхищенно проговорила подруга, - от высших сил, что Альбинин метод подействует. И тогда я бу…
Машина, взвизгнув всеми четырьмя колесами, опять резко затормозила, лишь каким-то чудом не поцеловав бампер ехавшего впереди «Опеля»
– Дядя, вы на дорогу смотрите лучше!
– Взвизгнула Нинка, доставая свой туфель, улетевший под сидение.
– Я не хочу ноги протянуть в таком молодом возрасте!
– И я не горю желанием.
– Пробормотала я.
– Я профессиональный водитель. Не бойтесь.- Уже вновь ехал по полосе шофер. Мужик из Опеля что-то орал ему вслед, высунувшись по пояс из окна. Нинка не сдержала свою хулиганскую натуру, показала мужику неприличный жест и ответила пожилому водителю в нашем такси: