Мы будем жить
Шрифт:
— Ты взрослый и мужчина, — сказала Лорин на ару, — тебя они слушаются.
Максим положил руку ей на плечо.
— Не расстраивайся, Лор. Тебе только пятнадцать. Эта девица — не простой орешек, с простыми ты бы справилась.
— Но мне нужно уметь справляться с любыми. Если это будет на Янтанье…
— Янтанья — через три или даже четыре года. Ты еще научишься.
— Мне кажется, я никогда не научусь, — угрюмо произнесла Лорин, уставившись в угол.
Германия, июль 2012 г. Анквилла
— Еще раз: я отказываюсь говорить на эту тему, —
— Речь идет о судьбе вашего партнера. Если она вас интересует…
— Нет, меня уже не интересует судьба этого человека, — отрезал Рей, — и попрошу больше не надоедать мне.
Он нажал отбой и поспешно внес номер, с которого ему звонили, в черный список. Вот так.
Какой странный голос, думал Рей, спускаясь в подземный гараж. Хорошо поставленный, как у оперного певца, полный скрытой силы. Говорит нарочито медленно, четко выговаривая каждое слово. Но это не раздражает, а успокаивает. Так успокаивает шум океанского прибоя или безмолвие горных вершин.
Впрочем, что мне до этого типа? Рей подошел к серебристому БМВ, нырнул в приятно пахнущее кожаное нутро. Надо постараться выбросить все это из головы. Мерзкий, унизительный допрос в полиции. Вообще эти два года, и все, что с ними связано. Кажется, не обойтись без визита к психоаналитику.
Вот именно! Рей повернул ключ зажигания, борткомпьютер замигал приятными огоньками. Температура воздуха 18 градусов. Лето, называется. Кондиционер не нужен. Рей подъехал к выходу, взмахнул карточкой перед сенсором, оконное стекло медленно поползло вверх.
Перестраиваясь, проходя центральный квартал с мельтешней народу, с офисами, историческими памятниками и сплошными улицами одностороннего движения, Рей покаянно думал, что забросил себя. Позавчера на одном импульсе вынес из дома все вещи бывшего партнера и отвез его родителям. Принял решение. Сделал свои отношения с Пабло наконец-то открытыми. Но фрустрация накапливается внутри, не находя выхода, и все это неминуемо закончится burn out, если не принять немедленных мер.
Топ-менеджеру международной корпорации следует беречь себя.
Звонки от непонятного типа оказались правильными звоночками — отношения с Нико далеко еще не закончены, внутри все кипит обидой, разочарованием — и нельзя это пускать на самотек. К психоаналитику, решил Рей. Позвоню сегодня же. Еще до встречи с Пабло, тот освободится только в семь.
Приняв решение, менеджер успокоился, и по дороге попробовал расслабиться под музыку — но это не удалось. Дороги забиты пробками, и, хоть в Германии водители вежливы, приходилось смотреть в оба, чтобы какая-нибудь тупая тварь не врезалась в бок. К тому же Рея беспокоило сегодняшнее выступление на планерке Шредера, почти равного ему по положению менеджера — тот говорил уверенно и напористо, оперируя разумными аргументами. Не собирается ли Шредер подсидеть Стоуна? Это будет пострашнее перипетий личной жизни. Удастся ли справиться с амбициями этого типа? И каким образом? Подъезжая к дому, Рей успел составить неплохой план и мысленно убедить себя, что Шредера удастся свалить. Посмотрим, где наша не пропадала!
А к психоаналитику пойти все-таки нужно…
Дверь гостеприимно раскрылась перед Реем, узнав его. Вступая в ароматную прохладу холла, менеджер невольно улыбнулся. Хоум, свит хоум. Все будет хорошо.
Надо еще внести данные Пабло в домашнюю систему. Нико он стер сразу же после допроса в полиции. Теперь этот сумасбродный психиатр при всем желании не сможет войти в дом без его, Рея, ведома.
Рей сбросил пиджак и повесил его на первый попавшийся стул в холле, ботинки швырнул в угол. В одних носках прошлепал на кухню, квадратная белая чашка уже была приготовлена, он нажал кнопку кофейного автомата. С фырканьем в чашку полился свежий капуччино. Рей взял из холодильника готовый бутерброд с ветчиной. Так, и теперь свежий боевичок, что-то там было с Брюсом Ли…
Только надо позвонить психоаналитику. И Пабло. При мысли о Пабло Рей улыбнулся. Познакомились на Тенерифе год назад. Этот молодой испанец, худенький, заводной, возбуждал его, если откровенно, куда больше, чем рыхлый крупный Нико. И без зауми в голове. Вот эта заумь в Нико действительно раздражала. Да, иногда с ним бывало хорошо, он казался добрым парнем, надежным — из тех, с кем хорошо не только развлекаться, но и переживать тяжелые времена. Тем ужаснее оказалось предательство. Рея так передернуло, что он едва не расплескал кофе.
Спокойствие, только спокойствие! Держа в одной руке чашку, в другой — бутерброд, Рей вошел в малую гостиную. Поставил чашку на черную панель "домашнего кино", порылся в дисках, выбрал нужный, вставил в раскрытую щель плеера. Взял чашку и повернулся…
Его кресло, мягкое эргономическое кресло с массажем за полторы тысячи евро, было занято!
Рука с чашкой все же дернулась, и струя кофе выплеснулась на белый ворсистый пол.
— Спокойно, — произнес посетитель, и Рей узнал его голос. Телефонный бандит! Рей быстро поставил чашку и развернулся в сторону телефона… мобильник остался в холле, в пиджаке, но телефон был и в малой гостиной.
— Не советую никуда звонить, — заметил посетитель, — связи сейчас нет. И мобильной тоже. Если хотите, можете в этом убедиться. Не беспокойтесь, я не причиню вам вреда.
Рей схватил трубку телефона, как в страшном сне — и не услышал гудков.
— Не беспокойтесь, — настойчиво повторил посетитель, и на этот раз его голос не просто успокаивал, а буквально расслаблял. Лишал воли к борьбе. Впрочем, и возможностей Рей никаких не видел — раз полицию нельзя вызвать. В сложившихся обстоятельствах менеджер счел наиболее разумным сесть напротив посетителя, тем более, что колени подогнулись сами.
— Что вы хотите? — выдавил он.
— Просто поговорить с вами, — глубокий сильный голос посетителя успокаивал, как океанский прибой. Теперь Рей наконец обратил внимание на обладателя голоса.
Внешность не экзотическая: типичный немец, высокий, лет 40–50 на вид, светлые волосы коротко подстрижены, неприметные джинсы и рубашка, серые глаза. Глаза. Как и голос, они удивляли — но только если присмотреться. Если заметить взгляд, невероятно глубокий и спокойный.
Таким можно стать, если много лет заниматься какой-нибудь йогой и жить отшельником в горах Тибета. Абсолютно чуждым любых житейских волнений, эмоций, переживаний.