Мы будем жить

Эмма IL.Vento

– Нет.

– Как так нет? – Джеймс решил, что он ослышался. – Эванс, ты чего? Это же первое посещение Хогсмида! А тебе выпала удача пойти со мной, – добавил Джеймс уверенно.

– У меня другие планы, Поттер.

Джеймс часто мигал, пытаясь сообразить, какие такие планы могут быть важнее его приглашения. Все ещё казалось, что Эванс вот так шутит, но посмотрев на неё вновь, он понял: Лили действительно не горит желанием провести с ним вечер.

– Ой, Эванс, будешь потом локти кусать, – Джеймс с трудом сдерживал обиду и разочарование. – Да я сейчас могу кого угодно позвать и она…

– Удачи, – Лили отвернулась, дав понять, что разговор окончен.

Чувствуя себя глубоко оскорбленным и растоптанным, Джеймс сначала хотел никогда в жизни не приближаться к Эванс, которая, кажется, возомнила из себя принцессу. В Хогсмид он тогда пригласил подругу Эванс — Мэри МакДональд, надеясь таким образом досадить зазнавшейся девчонке. Но Эванс вообще не реагировала. Разозлившись ещё больше, Джеймс собрал военный совет, надеясь составить план мести. Совет получился каким-то странным: Питер молчал и, кажется, вообще не понимал, в чем дело, – кроме Лили Эванс в школе много других девушек. Римус

посоветовал вообще забыть эту идею, так как она была, на его взгляд, дурацкой и жестокой. Сириус, вдоволь посмеявшись над тем, что Эванс Джеймса отшила, вознамерился пригласить её куда-нибудь сам, чтобы показать, как правильно кадрить девчонок, даже самых принципиальных. Джеймс погрозил Блэку кулаком и громко заявил, что настанет момент, причем очень скорый, когда Эванс будет сама за ним бегать. Надеждам Джеймса суждено было с треском провалиться. Шло время, а Лили отвечала такими же категоричными отказами на все его многочисленные просьбы о прогулках, встречах и свиданиях. Джеймс бесился, изо всех сил пытался доказать свою исключительность, даже учиться стал лучше, чтобы обратить на себя её внимание. Но Лили не волновали ни отличные оценки, ни пойманные снитчи, ни грандиозные по своей дерзости проказы. Джеймс наблюдал за Эванс так долго, что почти выучил наизусть. Она забавно морщила нос, когда сердилась, задумываясь, закусывала губу, любила ванильный пломбир и молочный шоколад, белый и зеленый цвета, много читала, писала письма домой три раза в неделю и мечтала стать целителем. Джеймс и сам не заметил как со временем детский каприз получить желаемое перерастает сначала в искренний интерес, затем в обожание, а следом в горячую влюбленность. На это обратил внимание Римус; именно Лунатик первым прижал Поттера к стенке, обвинив в том, что игра начинает затягиваться. Джеймс долго мялся, упрямо отпираясь, а потом выдал горячую речь, о том что теперь ему необходимо, чтобы Лили была рядом, а если такого не случится, то тогда пусть все горит синим пламенем... Сириус хохотал, крутил пальцем у виска и не переставал подкалывать лучшего друга. Джеймс, сообразив, что попал в зависимость от рыжей, решил: нужно принимать меры. Клин вышибают клином, и Джеймс ударился в череду коротких романов и встреч с другими девушками. Где-то через полгода осознав, что как бы умны и красивы те ни были, никто из них даже на миллиметр не подвинул Лили в его сердце. Не привыкший сдаваться без боя, Джеймс снова прилип к Эванс. На этот раз он заваливал её письмами, подарками, превращал сумку с книгами в букет цветов, продолжал выделывать головокружительные пируэты на играх, доводил учителей, устраивал дуэли со слизеринцами, показывая собственную ловкость и безрассудность. Лили же только хмурилась, громко отчитывала Поттера за потерянные баллы и старалась по возможности реже попадаться ему на глаза.

Она с каждым годом становилась все красивее и красивее, за ней стали ухаживать другие парни, а Джеймс устраивал разборки с каждым, популярно объясняя что бывает, когда заришься на чужих девушек. Люпин утверждал, что так Джеймс растеряет последние симпатии Лили, но Поттер не собирался спокойно наблюдать, как она воркует с разными кретинами, потерявшими страх. Но больше всех других, посмевших претендовать на его Лили, раздражал Снейп. Этот крючконосый патлатый гоблин таскался за ней как преданная псина. Все вокруг знали, что они только друзья, но Джеймс жутко ревновал, глядя, как Лили позволяет этому убожеству брать её за руку, улыбается Снейпу с такой теплотой, с какой никогда не улыбается Джеймсу. Добил Поттера момент, когда Лили посреди коридора коснулась щеки мерзкого слизеринца губами. Если до этого Джеймс Снейпа не любил за гадкую душонку и старался всячески достать просто по традиции, то теперь Нюнчик превратился во врага номер один. Как Лили может не замечать, какие гнилые у Снейпа внутренности, что он помешан на Темной Магии, почему вечно заступается за этого слабака и труса?! Снейп, питая ко всем Мародерам во главе с Поттером не менее «теплые чувства», жаждал сделать грандиозную пакость и постоянно вынюхивал, чем занимаются веселая компания. Какой дементор его понес под Гремучую Иву! Тогда, уводя Снейпа по темному узкому коридору от оборотня, Джеймс не знал, для кого он спасает слизеринца. Для Сириуса, своей глупой шуткой подставившего их всех? Для Римуса, который не жаждал никого кусать? Для Лили, чей друг мог умереть или же для себя, осознавшего, что одной только школьной вражды и ревности недостаточно, чтобы оставить человека на растерзание волку. Этот случай стал для Джеймса первой ступенькой, заставившей понять, как непросты бывают взрослые, настоящие решения. Никогда он с такой серьезностью не думал о близких людях, понимая, что их благополучие для них гораздо важнее, чем собственное. Разумеется, Снейп не испытывал ни капельки благодарности за спасенную жизнь. Он продолжал злобно смотреть на их четверку, и все также ходил за Лили. Хотя нет, рядом с Лили Джеймс стал замечать его реже. Снейп внезапно заинтересовался не только темной магией, но и политикой, приобрел достойных себя приятелей и, наверное, уже готовил предплечье для Черной Метки. Стычки становились все опаснее; ни та, ни другая сторона не стеснялась в проклятиях. Кульминацией стал случай на озере. Джеймс, уязвленный поведением Лили, совсем потерял голову. Потом время от времени совесть нашептывала Поттеру, что они перешли все рамки, но тот отмахивался, уверяя себя, что Нюниус это заслужил.

Следующей ступенькой на пути к взрослости стал Сириус, сбежавший из дома после пятого курса. Джеймс слишком хорошо знал друга, чтобы понять: несмотря на беспечную улыбку, Сириус тяжело переживает случившееся и беспокоится за брата, на которого он теперь не сможет влиять. Джеймс впервые осознал, как насколько же ему повезло с семьей, и что далеко не всем удача так благосклонна.

А в-третьих, был Волан-де-Морт. Как-то Лили сказала, что война не оставляет им шансов побыть детьми. Когда погибли его дядя и тетя, просто так, потому что оказались не в то время не в том месте, Джеймс резко сменил свое решение профессионально заняться квиддичем. В ту ночь в их доме никто не спал. Джеймс и Сириус в уютной гостиной сообщили мистеру и миссис Поттер, о своем решении стать мракоборцами. Мама тогда много говорила о том, что они даже не представляют, во что хотят ввязаться, отец угрюмо молчал и потирал шрамы от старых проклятий, но тоже был недоволен. Но Джеймс Поттер был готов делать мир лучше. Джеймс хотел для себя другого мира. Мира, в котором слово «смерть» должно звучать как можно реже.

– Сохатый, ты чего притих? – в комнату заглянул Сириус, который последние дни перед школой решил провести у друга. – Слушай, а ты никогда не задумывался о карьере писаря? – съехидничал он, показав взглядом на листы валявшиеся вокруг Поттера.

– Отвяжись, – Джеймс поморщился. – Хочется сказать ей что-нибудь такое, такое…

– Ты через пару дней её увидишь. Так что можешь начать репетировать речь. А сейчас тебе лучше спуститься вниз, иначе от завтрака ничего не останется. И я тут подумал: какой сюрприз мы устроим любимой школе в честь последнего года пребывания в ней великих Мародеров? В глазах Джеймса засветились задорные искорки, в голове тут же замелькали идеи и способы воплощения их в жизнь. Подталкивая друг друга, они шумно сбежали по лестнице и направились на кухню, с которой доносились соблазнительные ароматы.

====== Глава третья. Сириус Блэк ======

Говорят, что друзья познаются в несчастье, а по-моему, и в счастье они тоже познаются.

Чингиз Айтматов

Сириус любил возвращаться в Хогвартс. Он всегда скучал по друзьям, ему не доставало их в летние каникулы, и спешил поскорее покинуть мрачный дом, где его не особо ждали. Собственно говоря, и сам Сириус уже давно перестал радоваться встречам с родителями. Единственным, пожалуй, светлым пятном оставался младший брат, который в этом году связался с крайне мерзкой, на взгляд Сириуса, компанией. И если раньше Сириус имел возможность объяснять Регулусу, что к чему, удерживая от глупых поступков, то после разрыва с семьей общаться с братом стало крайне трудно. В школе Регулус проводил время в обществе Эйвери и Снейпа, а когда Сириус сталкивался с ним один на один, Рег гордо вздергивал подбородок и проходил мимо, не желая диалога с братом. В прошлом году, Сириус, озлобившись, схватил Регулуса за локоть и велел немедленно прекратить общение с этими уродами, пытаясь втолковать, что Волан-де-Морт — съехавший с катушек маньяк, а не предмет восхищения. Регулус в ответ заявил, что не желает иметь с предателем семьи ничего общего и будет поступать, как считает нужным. Затем он направил на Сириуса палочку. Сириус, будучи более быстрым, шарахнул строптивого младшего братца «ступефаем», в слабой надежде, что удар, возможно, прочистит ему мозги. Но с тех пор Регулус стал смотреть на него ещё с большей неприязнью. Сириус, справедливо полагавший, что теперь на брата больше влияют его скользкие дружки, с двойным энтузиазмом стал участвовать в стычках со слизеринцами.

– И, мальчики, давайте в этом году обойдемся без писем от МакГонагалл, – Доротея Поттер старалась придать голосу строгость, но её глаза улыбались.

– Да, а если все-таки она вас поймает, вспомни – в наследство от меня тебе достался дар красноречия, и даже вашего декана можно заболтать, – подмигнул мистер Поттер Джеймсу.

– Вот именно поэтому наш сын вырос безобразником. Твое воспитание, – миссис Поттер сокрушенно покачала головой и потрепала вертящегося во все стороны сына по волосам.

Когда-то в детстве Сириус мечтал, чтобы Вальбурга с таким же обожанием говорила про него, чтобы также гордилась им не за что-то, а просто потому что он есть. Со временем он смирился — некоторые женщины на проявление нежности просто не способны. Что такое настоящая семья, Сириус узнал на третьем курсе, приехав к Джеймсу на Рождественские каникулы. Поттеры с первой минуты относились к нему как к любимому родственнику, а чуть позже – как ко второму сыну. Поттеры не устраивали шикарных приемов, на которых собирается знать, чтобы поупражняться в лицемерии и похвалиться своим достатком и влиянием. В уютной гостиной красовалась небольшая пушистая елка, наряженная Джеймсом собственноручно, жарко пылал камин, стоял накрытый заботливыми руками стол. Здесь говорили то, что хотели, громко смеялись, придумывали сюрпризы друг для друга. Ни в то Рождество, и никогда позже Сириус Блэк не чувствовал себя чужим в доме друга, – не в пример собственному особняку. Частенько к ним присоединялись Лунатик и Хвост и им доставалось не меньше тепла и заботы.

– Я обещаю хорошо на него влиять, – пообещал Сириус родителям Джеймса, вызвав их дружный смех. – Манерам обучу, причешу, рога подпилю, – последние слова он произнес так, чтобы слышал только младший Поттер. Но Джеймс никак не отреагировал. Он, наконец, перестал вертеться и застыл, уставившись в одну точку. Сириус проследил за взглядом друга и усмехнулся. Только Эванс могла заставить Джеймса перестать вести себя как бешеный снитч и уронить нижнюю челюсть. Сириус вначале не воспринимал серьезно увлечение Сохатого, полагая, что болезнь Поттера быстро пройдет. Но болезнь прогрессировала бешеными темпами. «Сириус, кажется, я совсем не нравлюсь Эванс», «Сириус, представляешь, я чуть-чуть ей нравлюсь», «как ты думаешь, Эванс оценит эту рубашку», «ты не слышал, Эванс любит цветы», «Эванс, Эванс, Эванс…». А сейчас неповторимая Эванс стояла в небольшом отдалении от них. Сириус оценивающе взглянул на девушку. Лили расправила юбку белого платья, оттеняющего загорелую кожу, и Бродяга отметил длинные стройные ножки, которые снились Поттеру уже не первый год. Рыжие волосы мягко струились по спине, глаза искрились весенней зеленью, щеки заливались румянцем. Лили была хороша ярким, живым очарованием. Словно само олицетворение юности и свежести. Теперь понятно, почему у Джеймса такой обалделый вид. Лили весело смеялась над словами красивой женщины, в которой легко угадывалась её мать.

– Миссис Поттер, а как вы отнесетесь к тому, что у вас будет много рыжеволосых внуков? – громко спросил Сириус, и Джеймс, наконец, отвлекся от созерцания Лили и перевел взгляд на Сириуса.

– О, милый, это она? – Доротея с улыбкой посмотрела на Лили, а Сириус с удовольствием наблюдал, как щеки Джеймса слегка покраснели.

– Джеймс, а почему ты нас не познакомишь со своей девушкой? – Карлус Поттер близоруко прищурился, в попытке получше рассмотреть Эванс.

– Она не моя девушка, – быстро сказал Джеймс, не сумев спрятать разочарование в голосе.