Мы даже смерти выше...
Шрифт:
а в день повесток — в трудный день —
еще к тому ж — смелее всех.
Пусть мне посмеет возразить,
пусть возмутится тот студент,
тот выпускник,
что под Ташкент
53
уехал маму отвозить,
иль тот, что в Ашхабад удрал.
(Все, говорят, стихи писал,
бил стертой рифмой по врагу...)
А мы лежали на снегу.
Погибший
в рифмах
понимал.
Николай
Майским днм
Помню солнечный майский день 1940 года. При журнале
«Молодая гвардия» существовало литобъединение,
собирающееся раз в неделю.
Помню, молодые поэты, которые очень не любили, когда их
называли молодыми, читали свои стихи. В тот солнечный
майский день читали стихи многие поэты. Большинство из них
демонстрировало незаурядную поэтическую технику. Стихи
слушались с интересом, но не трогали. Чего-то им не хватало.
Одним из последних выступил Майоров, истфак
университета – так его представили. Меня его стихи захватили,
увлекли: у него в стихах было то, чего явно не хватало другим.
Стихи Майорова подкупали своей жизненной правдой. Очень
понравилось мне стихотворение, в котором Майоров
рассказывал, как он плавает. Казалось бы, плывт человек по
воде, и ничего в этом нет особенного: никакой романтики!.. Ан
не!.. Я ощущал волны, по которым плыл Майоров, я чувствовал
в его стихах знойный летний день, я сам так же плавал. И к
чувству восхищения стихами Майорова примешивалось чувство
некоторой досады: почему не я написал эти стихи?.. Потом я
увидел эти стихи напечатанными в столь урезанном виде, столь
изуродованными, что мне стало их жалко. Но это было потом.
54
У меня сохранилось это стихотворение, но, кажется, без
последних строк:
На реке
Плыву вслепую. Многое не вижу,
А где-то есть конец всему и дно.
Плыву один. Вс ощутимей, ближе
Земля и небо, слитые в одно.
И только слышно,
Там, за поворотом
Торчащих свай, за криками людей,
Склоняясь к воде с мостков дощатых,
Кто-то
Сухой ладонью гладит по воде.
И от запруд повадкой лебединой
Пройдт волна, и слышно, как тогда
Обрушится серебряной лавиной
На камни пожелтевшая вода.
И хорошо, что берег так далко.
Когда взгляну в ту сторону,
Едва
Его я вижу. Осторожно, боком
Туда приходит стаями плотва.
А зыбь воды приятна и легка мне…
Плотва
И, обойдя сухой камыш и камни,
Идт за мост, где курят рыбаки.
Я оглянусь, увижу только тело
Таким, как есть, прозрачным, наяву, –
То самое, которое хотело
Касаться женщин, падать на траву,
Тонуть в воде, лежать в песке у мола…
Но знаю я – настанет день, когда
Мне в первый раз покажется тяжлой
Доныне невесомая вода.
55
В тот майский день после чтения стихов я подошл к Коле
Майорову, и мы познакомились. Я не утерпел и сказал, что
стихи его гораздо лучше, чем стихи… следовал перечень имн.
Но Коля не поддержал меня, перевл разговор на другую тему,
мои восторги были ему почему-то неприятны.
Позднее, подружившись, узнав его хорошенько, я понял,
что эта скромность была не наигранной. Коля Майоров не
любил шумихи, охотно читал свои стихи одному, двум, трм
товарищам, но не стремился покорять аудиторию. Ему было
чуждо тщеславие. Коля Майоров никогда не сомневался, что он
поэт, но не искал этому подтверждения. Для него была
характерна та спокойная уверенность, которую я встречал у
знакомых мне лтчиков.
С осени 1940 года Коля Майоров регулярно посещал
поэтический семинар Павла Григорьевича Антокольского, и мы
часто встречались в стенах Литературного института, читали
друг другу свои стихи.
Стихи Коли не походили на стихи других поэтов. И ритм
самый обычный, и рифмы не в десять слогов, но, слушая Колю
Майорова, я забывал и про рифмы. И про ритм, и про
эпитеты, и про метафоры, и про вс то, чему я тогда, по
молодости предавал значение.
Это особое, майоровское, было даже в тех стихах, которые
написаны в пору семинарских занятий в манере учителей,
старших поэтов. Назову для примера хотя бы плотно, крепко
написанное стихотворение «Рембрандт», которое я ещ не видел
напечатанным.
Рембрандт
В таверне дым, в кармане не флорина.
Рембрандт ногтями стукает о стол,
Любуясь переливами графина,
Косым лучом, упавшим на подол
Красотки местной. Пиво на исходе.
Матросы просят рома, ну, а ром
Теперь у бургомистров только в моде,
А моряки привыкли пить ведром.
56
Они сидят, нахохлившись, сутулясь,
В свом углу и вспоминают вслух
Вакханок с амстердамских улиц,