Мы еще встретимся
Шрифт:
Дело близилось к вечеру, когда Аня поднималась по лестнице в свою квартиру. Хотя она знала, что дома для Тони все приготовлено и девочка должна быть сыта, ее не покидало какое-то беспокойное предчувствие.
Двери в комнату, как она и ожидала, оказались незапертыми. Тоня дома. Аня потянула дверь и удивилась: свет был потушен.
— Тоня! — неуверенно позвала она, повернув выключатель и оглядывая пустую комнату.
Аня поставила сумку на стул и выглянула в коридор.
— Тоня!.. Тоня, ты где?!
Из кухни с утюгом в руках показалась Мария Гавриловна.
— Нету ее, — сказала она. — И не было, как я пришла. Гуляет, видно.
Аня сняла пальто и задумалась. «Гуляет?! Нет, так поздно Тоня гулять не должна. К тому же весь день шел снег. На улице сыро». Во дворе Аня не встретила никого из детей.
Она еще раз осмотрела комнату. Тонино школьное платье аккуратно повешено на спинку стула. Ключи лежат на столе. Обед съеден. А пальто Тониного на месте нет. Но ей было строго запрещено куда-либо уходить. Почему же она все-таки не послушалась?
Чем больше над этим думала Аня, тем тревожней становилось у нее на душе.
На кухне Ольга Эрастовна сбивала белки в сверкающей прозрачной машинке. Мария Гавриловна доглаживала белье. Два стареньких чугунных утюга поочередно калились на синем огне конфорки. Стопка тщательно выглаженного белья пестрела на табуретке.
— Гляди, — показала взглядом Мария Гавриловна. — Откуда и берется?! Ведь одна живу.
Она вздохнула. Пока в квартире была Рита, Мария Гавриловна, бывало, нет-нет да и пожалуется, что с племянницей «одно беспокойство» и что «пора бы пожить и одной — годы-то не те». Но теперь, когда Риты не стало, Мария Гавриловна явно скучала и не знала, куда деть свои еще не до конца растраченные силы.
— Вы давно дома? — спросила Аня.
— Да уже часа два буду. Ты что, о Тоне? Ну, что там. К подружке, поди, побежала.
— Возможно, в квартире напротив? Она ведь, кажется, ходит к ним, — вставила Ольга Эрастовна.
— Я ей никуда не позволила уходить, — сказала Аня.
Ольга Эрастовна ничего не сказала, только выразительно взглянула на Аню.
Аня стала снова одеваться. Нужно было сходить в школу. Тоня могла быть только там.
На лестнице все же решилась и осторожно позвонила в квартиру напротив. Дверь отворил сам доцент.
— Извините, пожалуйста, — сказала Аня. — У вас нет нашей Тони?
Большой и рыхлый Бобро удивленно смотрел на нее через очки без оправы.
— Нет, не думаю… — проговорил он. — У нас будто никого…
Из-за спины отца показался Толик.
— А где ваша Тоня? — спросил он.
— Не знаю. Куда-то ушла. Уже давно, — Аня поблагодарила и еще раз извинилась. Бобро в свою очередь раскланялся и закрыл дверь.
Аня сошла вниз. Во дворе дворничиха Люба лениво сметала в сторону мокрое снежное месиво.
— Весь день валил. Только и перестал, — сказала она.
Аня спросила, не видела ли она Тоню. Та перестала мести.
— А что, пропала?
— Ушла куда-то без спросу.
— С ними все станется, — сказала Люба и снова равнодушно засвистела метлой.
Двери школы оказались плотно закрытыми. Светилось только окошко первого этажа с цветами на подоконнике и домашней занавеской. Нет, Тони тут, конечно, не могло быть.
Аня надеялась, что по возвращении она уж обязательно найдет дочку дома. Но лишь отворила двери, как в коридор вышла Мария Гавриловна. Из дверей кухни выглянула Ольга Эрастовна.
— Ну что, нашлась?
— Нет, — покачала головой Аня. — Не знаю, что и подумать.
— Да никуда не делось твое сокровище. Гуляет где-нибудь, и все, — неуверенно произнесла Мария Гавриловна.
Аня пошла к себе. Стала вынимать покупки из сумки. Но делала она это механически.
Напряженно прислушиваясь к тому, что происходит в квартире, она не услышала, а, скорее, почувствовала, что кто-то отворял своим ключом входную дверь. Аня торопливо вышла в коридор.
— Здра-авствуйте! Привет всем, кто дома! — чуть грассируя, весело произнесла Августа Яковлевна, внося потертый саквояж, к ручке которого был прикреплен голубой ярлычок аэрофлота.
Оказалось, что Августа вернулась домой из Москвы на самолете.
— Какая прелесть! — стала она во всеуслышание восхищаться еще в коридоре. — Подумать только, как я могла прожить столько лет и не летать! Сидишь в кресле, как в ландо… Да какое там ландо! В экипажах трясло. А тут — дома. Что за роскошь эти ТУ. Час — и ты в Ленинграде… Просили зачем-то привязаться. Раздавали какие-то пакеты… Мне совершенно ничего не понадобилось. Я читала «Огонек».
И вдруг Августа Яковлевна оборвала свой восторженный монолог.
— Что-нибудь случилось? — спросила она, заметив неладное в лице Ани.
— Августа Яковлевна, у нас куда-то пропала Тоня.
— То есть как это пропала? Что с ней? — Августа поставила саквояж на пол.
Аня сказала, что Тони уже давно нет дома и ничего о ней не известно.
Старуха облегченно вздохнула.
— Ну, зачем так волноваться? Найдется. Я уверена, напрасная паника… Жульетта непосредственный ребенок. Ну, увлеклась чем-нибудь… Чего только не видела я в жизни… Мой племянник на даче упал в колодец. Сейчас он доктор астрономических наук…
— Августа Яковлевна, — продолжала Аня. — Тоня тут у нас отличилась. Никого не было дома. Она привала мальчиков и отдала им вашу кровать. А те сдали ее на лом. Петр Васильевич потом поговорит с вами.
— О чем поговорит?! — удивленно и даже как-то строго спросила Августа. Она вытащила из сумки свои очки-лорнет и посмотрела в тот угол, где столько лет стояла старая кровать. — О чем он будет со мной говорить? Я очень благодарна Жульетте. Наконец-то!.. Столько лет я умоляла помочь мне убрать эту тяжесть, и никто… А добрый ребенок… Можно будет двигаться без риска посадить синяк.