Мы еще живы!
Шрифт:
По гулким коридорам Марк быстро дошел до своих покоев. Ночью, особенно зимой, в пустыне бывает очень холодно, поэтому кто-то из слуг разжег камины в кабинете и в спальне верховного жреца, а на длинном низком столике у дивана уже стоял поднос с дымящимся кофейником и небольшими пиалами с миндалем и рахат-лукумом. Служитель Сета налил в фарфоровую чашку ароматный кофе, с ней подошел к узкому окну, вгляделся в черное усыпанное зеленоватыми крупными звездами небо. На башнях храма, как маяк в ночи, пылали огни. Мимо окна пролетела хищная птица, несомненно, выследила какого-то незадачливого зверька, имевшего наглость
В двери постучали.
На пороге появился Майлз Буэночи. На лбу у него виднелась заживающая ссадина, ладони, содранные о веревку, по которой он спускался во время бегства из военного министерства, перевязаны. Несомненно, он догадывался, зачем его вызвал Марк, и воин не был в восторге от предстоящего разговора.
– Проходи, - не оборачиваясь, бросил провинившемуся жрец. Синеглазый воин подошел к письменному столу Марка, замер. Он очень не любил получать нагоняи, даже если они были заслуженными.
– Майлз, ты раньше никогда меня не подводил, - Донован перевел взгляд на подчиненного.
– Благодаря тебе мятеж не застыл в Кошагене - ты открыл огонь по толпе. Ты сумел спасти остатки нашего ордена в Ариэль после того, как их накрыла РСР. Что же произошло во Фритауне, Майлз?
– Ваша милость, вы сами знали, что покушение обречено на провал, - напомнил воин.
– Вы отправили меня туда для того, чтоб не всплыла информация о нашем участии в покушении, и чтобы наполнить малую Чашу...
– Да, и ты сумел наполнить Чашу, - кивнул Марк, отхлебнув немного кофе из невесомой фарфоровой чашечки.
– Насколько я помню, вам даже почти удалось настигнуть королеву и убить ее. Ты со своей группой отрезал ей путь.
– Ваша милость, это были люди мятежников из Старой Розми и военные, принявшие сторону господина Роуза, - счел уместным напомнить Майлз.
– Ты ими командовал!
– рявкнул Марк.
– Ты взорвал центральную лестницу и обрушил часть здания, но ты не остался командовать операцией из тыла, как предполагалось изначально! Ты решил поохотиться на девчонку лично! Это ты завалил все дело!
– Марк поставил чашку на полку книжного шкафа, стоявшего у окна, и приблизился к воину.
– Ты нарушил мой приказ и потерпел поражение. Ты понимаешь, что эти жалкие неудачники, мятежники, свалили всю вину на тебя?! Они доложили, что операция шла успешно, но ты не смог довести ее до конца, ты упустил королеву!
В глазах храмового воина читался немой вопрос: "Какая же сволочь донесла на меня?!" Из храмовых воинов никого более в покушении не участвовало, только наемники, военные-предатели и несколько жрецов Крома, командовавшие группами нападавших. Значит, у Марка где-то среди них есть свой человек. На хрена тогда, спрашивается, жрецы Сета нянчатся со служителями богов Света?
Вслух же Буэночи сказал лишь:
– Ваша милость, ни у кого бы не получилось убить Ее Величество.
– Не надо мне рассказывать сказки!
– прорычал Марк.
– Ее охранял лишь какой-то летчик да, возможно, глава ее охраны! С ними ты вполне мог справиться!
– Этого пса, Фокса, не было, - помотал головой Майлз.
– Он куда-то делся...
– Тем более!
– взорвался Донован.
– Ваша милость, мою группу убила сама королева, - выдавил из себя Буэночи.
– Меня случайно спас тот летчик: он бросился на меня, мы упали, поэтому
– Убила королева?
– повторил в недоумении Марк.
– Она - всего лишь восемнадцатилетняя девчонка, которую до Кровавой Свадьбы никто и никогда не учил ни стрелять, ни драться. Как она в одиночку могла распотрошить десятерых мужиков, профессиональных военных, вооруженных автоматами, мать их?!
– Донован был в бешенстве. Оно рвалось наружу и грозило выплеснуться на голову храмового воина.
– Это даже оборотню и сумасшедшим бабам - воинам Лоули не под силу!
– Она убила криком, - нехотя признался Буэночи.
– Чем?!
– Голосом. Криком.
– Криком?! Сет тебя забери, Майлз, даже если она перешла на ультразвук, он действует только на собак!
– заорал жрец.
– Ваша милость, поверьте, это так!
– отшатнулся от жреца Майлз.
– У нее глаза вспыхнули зеленым огнем, волосы порыжели, по ним побежали огненные искры, а потом она закричала. Все, кто был со мной, лопнули! У них лопнула спина, оттуда вырвалась каша, бывшая мясом, костями, кишками! А потом королева повернулась ко мне и закричала вновь. Мне как будто пресс поставили на грудь и принялись расплющивать, наверное, лопнул бы и я, но Ее Величество потеряла сознание. Упала. Пока этот летун не пришел в себя, я убрался прочь!
В кабинете повисла тишина. Марк отошел от воина, приблизился к комнатному алтарю, оперся о него руками. Эту новость следовало хорошенько обдумать. Он немного помолчал, потом заговорил:
– Значит, она закричала?
– Да, ваша милость, - кивнул Буэночи, почувствовав, что тучи над его головой рассеиваются.
– От чего она закричала?
– Или от страха, или от злости, я так и не понял, - признался Майлз.
– От чего она разозлилась?
– Я ей нагрубил... Она меня стала злить, и я ей нагрубил, - нехотя ответил воин, понимая, что слова, брошенные им королеве, отнюдь не украшают его как воина.
– Она специально тебя разозлила?
– Марк повернулся к Буэночи.
– Не знаю.
– Интересно, интересно, - Донован задумался ненадолго.
– Значит, наша королева - ведьма. Да, это может быть весьма кстати. Хорошо, что ты ее не убил. Надо чтобы она приняла Ученье Тьмы, все задатки к этому у нее, похоже, есть, - хмыкнул Марк. О, да, их дороги со жрецами Света теперь кардинально разойдутся. Талинда нужна ему живой и здоровой, а обратить ее к Тьме после всего пережитого будет не так и сложно.
– Хорошо, Майлз, иди пока, лечись, скоро у тебя будет новое задание. К Костане, думаю, ты уже не вернешься.
8
Рик Увинсон любил возвращаться к себе домой. Он любил подъезжать к кованым воротам, арка над которыми была увита хмелем и виноградом, любил проезжать по дорожке, что вела к высокому крыльцу с восьмью тонкими мраморными колоннами. Он наслаждался каждым мгновением, подходя к дому, поднимаясь по ступеням, открывая дверь. Очень любил проходить по черно-белому полу большого холла, подниматься по лестнице на второй этаж, ведя рукой по перилам из теплого светлого дерева. Этот дом был его и только его!