Мы из ЧК
Шрифт:
Семен несколько замедлил шаг.
— Не припоминаю. Может быть, в Саратове?
— В Оренбурге, — был ответ.
Человек обогнал Бредихина, свернул за угол дома. Стараясь не отставать, Семен последовал за незнакомцем. «Кто бы это мог быть? — думал он, переступая через порог калитки. — Ни на кого из наших не похож. Может, провокация?»
Бредихин, не вынимая руки из кармана, осторожно вошел во двор и увидел стоящего у двери дома человека. Он очень удивился, когда узнал в незнакомце Авдеева. Того самого Авдеева, что руководил облавой при поиске грабителей железнодорожных вагонов на станции Оренбург. В одежде крестьянина чекист был неузнаваем. На давно не бритом подбородке красовалась густая курчавая огненно-рыжая борода. Только проницательные глаза да сросшиеся над переносицей брови выдавали прежнего Степана Авдеева.
— Здравствуй, Семен, — шагнув навстречу Бредихину, сказал Авдеев.
Обнялись. Зашли в просторную теплую горницу. Сели на лавку. Помолчали. Первым заговорил Авдеев.
— Оренбург требует от нас более активной работы по разложению банды. Надо попытаться настроить массы против Серова. Нам помогут. Клейменов подготовил чекистов. Под видом бандитов они вольются в банду. Жди. Кто вошел в эту группу, полпред не сказал. Но, разговаривая со мной по телефону, дал понять, что ты их всех знаешь. Тебе, наверное, уже известно, что в междуречье Волги и Урала действуют 27-я Омская Краснознаменная стрелковая дивизия, 1-я Сибирская кавалерийская бригада, несколько бронепоездов. Войсками ОГПУ и ЧОН, частями Красной Армии уже разбиты многие банды. По существу остались недобитыми одни серовцы. Об этом надо распространять слухи, внушать бандитам всю безнадежность затеи Серова.
— Так-то оно так, — согласился Бредихин. — Но Серов снова взялся наводить порядок. Организовал занятия. Видно, к чему-то готовится.
— Вот и разузнай, — посоветовал Авдеев.
— Это не так легко, Степан. Раньше Матцев все мне рассказывал. А недавно его назначили командиром третьего эскадрона. Следственным отделом сейчас руководит сам Долматов, правая рука Серова. Боюсь, и меня переведут. Как-то заходит Долматов выпивши, говорит: «Ну что, писаришка, упекли мы твоего Матцева. Не будет язык распускать!»
— А за что Матцева перевели на эскадрон? — спросил Авдеев.
— Трудно сказать. Чего-то они не поделили с Долматовым. Да и Серову Матцев не очень нравился.
— Ты говоришь, Матцев к тебе относится хорошо. Делился с тобой секретами. А не использовать ли мам его против Серова?
— Очень трудно. Но попытаться можно.
— А часто ли к тебе он заходит?
— Вечерами. И всегда пьяный. Жалуется на жизнь, на Долматова, Серова.
— Нужно учесть. Но не забывай, Матцев колчаковский офицер-монархист, ярый враг Советской власти. Сколько людской крови пролито им, сколько принесено горя.
— Это я помню, — согласился Бредихин. — Об этом же говорил мне и Клейменов. Но вижу, Матцев хочет спасти свою шкуру, ищет выход из тупика. Поэтому пойдет на все.
— Нужно разобраться. И как следует, — посоветовал Авдеев.
Еще несколько часов обсуждали чекисты свой план работы. Расстались с наступлением сумерек, крепко пожав на прощанье друг другу руки. Авдеев достал из-за иконы пачку пахнущих типографской краской листков, отдал их Бредихину.
…В тот вечер Матцев не зашел в следственный отдел. Тогда Бредихин решил сам сходить к нему на квартиру. Стояла морозная ночь. Усыпанное звездами небо манило в бескрайнюю высь. Запахнув полушубок, Семен вышел за ворота и не спеша направился в третий эскадрон.
Матцев встретил своего земляка несколько необычно. Хмурый и злой, он расхаживал по комнате. Но, увидев Семена, обрадовался.
— Не ожидал, не ожидал. Спасибо, что наведался. Садись, гостем будешь.
Полез под стол, громыхнул пустыми бутылками. Крепко выругался.
— Хотел угостить, а нечем. Все вылакали, сволочи! И Пантелей ушел к соседке. Без него вряд ли чего отыщем…
— Не утруждай себя, Тихон, — сказал Бредихин и, достав из кармана бутылку самогона, поставил ее на стол. — Первач! Берег для тебя, Константиныч.
Матцев налил глиняные пиалы и, не дожидаясь Семена, выпил. Лицо его тотчас просветлело. Налив вторую пиалу, Тихон сказал: «Будем» и снова выпил.
Водка подействовала на обоих. Обнимая Бредихина, Матцев стал жаловаться на жизнь.
— Гложет меня все это, Семен. Ох, как гложет! Бессонница мучает. Как усну, родные края вижу. Стариков вспоминаю. Олечку свою. Дело наше, Сеня, пропащее. Дохлое, можно сказать. И Серов все понимает, но не хочет слушать об этом. Еще на что-то надеется. А чего ждать? Чего-о-о? Расплаты? Боится атаман Васько конца. Вот и затеял переговоры с комбригом Уваровым о сдаче. Хочет улизнуть из западни. Торгуется, время выигрывает. Троцкого на провод запросил. Но не верю я ему. Не собирается он сдаваться. Перед гибелью браваду разводит. Надоело все это. Пора кончать. Но где выход? Советская власть, Сеня, не простит нас. Да и войско наше ненадежное. Разбегаются солдаты. Вот и зверствует Серов.
Бредихин подлил первача, но Матцев резко отодвинул от себя пиалу:
— Хватит! От себя не уйдешь. Совесть в вине не утопишь.
— Ты прав, Константиныч. Водка сейчас не советчик. Но насчет выхода подумать надо, — заметил Бредихин.
— На что намекаешь, Семен? — привстал из-за стола Матцев.
— Видишь ли, Константиныч. Верные люди сказывают, будто амнистию продлили.
— Предателем я не был и не буду, — крикнул Матцев. — А тебе советую прикусить язык.
— Так-то оно так. Но разве Серов не предает нас, выговаривая для себя условия сдачи? Осечка выйдет, прикроется твоим же эскадроном, а сам убежит за границу. Ты, по-моему, говорил, что наша песенка спета. Но выход есть. Посоветуйся с бойцами эскадрона, они тебе подскажут.
— Ты на что намекаешь? — побагровел Матцев.
Потянулся рукой к револьверу, но никак не мог расстегнуть кобуру.
— Не горячись, успеешь! Лучше посмотри, что читают твои подчиненные. — Бредихин положил на стол несколько листовок. — Скажи спасибо, что ко мне попали, не то Долматов вмиг бы разогнал твой эскадрон. А тебя… к стенке.
Дрожащей рукой Матцев поднес к глазам небольшой листок с жирным текстом. Стал читать:
«Бандит! Перед тобой две дороги: сложить оружие и зажить мирной жизнью или вечно скитаться по голодным степям Заволжья и ожидать удара с трех сторон: 1. От Красной Армии; 2. От местных жителей; 3. От своего атамана Серова.
Красная Армия будет уничтожать тебя за то, что ты мешаешь рабочим и крестьянам наладить жизнь. Местные жители тебя ненавидят за то, что ты отбираешь у них последнюю скотину, разоряешь их хозяйство и приводишь сотни и тысячи крестьян к голодной смерти. А пуще всего берегись своего батьки Серова. Пойдешь по второй дороге, тебя ждет беспощадная смерть.
Задумайся и решай.
Больше надейся на самого себя. На Серова не надейся. Советская власть ему много раз предлагала сдаться, но он больше предпочитает грабеж, чем мирную жизнь. Ради того, чтобы побольше награбить, ему не жалко смерти сотен людей, таких как ты! В последний раз решай свою будущую судьбу.
На обратной стороне этого листка пропуск для тех, кто желает сдаться. Покажи пропуск и будешь помилован».