Мы из ЧК
Шрифт:
А вчера? Но не только это волновало Семена. Едва он зашел в казарму, как дежурный по эскадрону крикнул:
— Бредихин, к командиру!
У комэска сидели двое. В одном Семен узнал Клейменова. Повернувшись к Бредихину, тот попросил его рассказать свою биографию. Затем спросил:
— Кого вы помните из соседей в селе?
Бредихин назвал несколько фамилий и среди них Матцева. Клейменов тотчас достал из папки фотографию, показал ее.
— Да это же Тихон Матцев, лавошника сын! — воскликнул Семен.
— А вы знаете, где он сейчас?
— Нет. Он приезжал еще в империалистическую на побывку. С тех пор его не видел.
— Ваш земляк сейчас в банде Серова, его правая рука, — пояснил Клейменов. — Возглавляет карательный отдел, руководит расстрелами коммунистов и комсомольцев. А сколько от него пострадало ни в чем не повинных жителей…
Клейменов умолк, свел над переносицей густые, слегка выцветшие брови. Затем продолжил свою мысль:
— Мы посоветовались с вашим командиром и пришли к выводу: вам нужно вступить в банду Серова. Да, да, в банду! Думаем, что Тихон Матцев поверит вам. Подумайте хорошенько. Задание ответственное, трудное и разглашению не подлежит. Завтра зайдете с ответом. А сейчас — отдыхать!
Бредихин вышел в коридор и чуть было не столкнулся с девушкой, которая вышла из кабинета командира эскадрона. Это была Маша. Спросила:
— Что с тобой, Семен? Чем-то расстроен?
Бредихин не успел собраться с мыслями, как Маша, наклонившись к нему, зашептала:
— Приходи сегодня. Маманя пироги печь будет.
И выпорхнула во двор.
Бредихин зашел в конюшню, задал гнедому корм, похлопал его по шее и направился в казарму.
Вечером Бредихин вновь был у Степановых. Хозяйка радушно встретила гостя, извинилась и ушла на кухню готовить ужин. Маша тотчас подбежала к Семену, поцеловала его в щеку, помогла скинуть шинель.
— Ух, какой ты весь холодный! — сказала девушка. — Иди к печке, погрейся.
Семен зарделся от поцелуя и растерянно стоял на середине комнаты. Он чувствовал, что в их отношениях что-то изменилось. Его тревожила предстоящая разлука, ибо он согласился с предложением Клейменова.
Маша угадала состояние Бредихина и старалась помочь ему преодолеть скованность. Вскоре к Семену вернулась прежняя уверенность. Он шагнул к девушке, положил на ее плечо сбою озябшую руку. Маша не отстранила Семена. Она на какой-то миг прижалась к нему, обняла и закружила по комнате. Бредихину передалось ее веселье. Он забыл все на свете.
В горницу вошла мать Маши. Молодые люди, словно провинившиеся школьники, низко опустили головы.
— Вот и пироги поспели, — как ни в чем не бывало сказала Наталья Ксенофонтовна. — Кушайте, дети, поправляйтесь.
Поставив на стол тарелку с пирогами, вышла. Как ни трудно было с хлебом, Наталья Ксенофонтовна умудрялась выкраивать из скудных пайков мужа и дочери и этим удивляла близких и знакомых.
В эскадрон Бредихин возвратился поздно ночью. Тихо, чтобы не разбудить товарищей, Семен пробрался к своей койке, разделся и лег. Долго лежал с открытыми глазами и только под утро уснул.
В кабинете начальника войск ВЧК висела карта Казахстана. На ней синими кружками были обозначены места, где орудовали бандиты.
За большим письменным столом сидели Воротков, комиссар войск ЧОН Башилов и Клейменов. Вскоре в кабинет вошел Бредихин. Ему предложили стул. Наступила пауза. Понимая, что от него ждут ответа, Семен сказал:
— Товарищи! Я готов идти на любое задание и выполнить его.
— В этом мы не сомневались, — заметил Башилов. — Знаем тебя, Семен, как активного комсомольца, преданного товарища. О брате твоем, краснознаменце, понаслышаны.
— Но одной смелости для чекиста мало, — сказал Клейменов. — Нужна выдержка и еще раз выдержка. Какой бы враг ни был, его надо обхитрить. В своей работе чекисту приходится часто рисковать. Но риск должен быть оправданным.
— Я понимаю, что иду в логово врага, — ответил Семен. — Иду сознательно. Можете на меня положиться.
— Товарищ Клейменов вас проинструктирует перед выездом, — сказал Воротков.
Он поднялся из-за стола, подошел к Бредихину, крепко, по-товарищески, пожал ему руку.
— Желаю удачи, Семен. Будь осторожен…
Когда Клейменов доложил полпреду о выезде Бредихина из Оренбурга, о способах связи с ним, Даниловский заметил:
— Это все хорошо. Но один Бредихин не сможет до конца выполнить столь сложную задачу. Ему нужны помощники.
— Мы обсудили и этот вопрос. Подобрали еще несколько кандидатов, — доложил Клейменов.
— А нет ли среди наших сотрудников человека, который бы лично знал Серова?
— Как же, как же! Есть такой товарищ. Переверзенцев Иосиф Ефимович. Еще в империалистическую служил в одном взводе с Серовым. Он-то и подобрал еще двух кандидатов. Одного из них думаем забросить в банду Серова.
— Ну что же, неплохо. А что вы думаете о самом Переверзенцеве? Как давно он в чекистских органах?
— Иосиф Ефимович мой близкий товарищ, — не задумываясь, ответил Клейменов. — Вместе кормили вшей в окопах Галиции. Работая уполномоченным по борьбе с бандитизмом, он все задания выполняет беспрекословно, точно и в срок.
— Достаточно! Поручите Переверзенцеву подготовиться к беседе со мною. Завтра в 10 утра. Пусть расскажет о Серове.
— Иосиф Ефимович рассказчик неплохой и лишнего времени у вас не отнимет, — заметил Клейменов.
— Ну вот и хорошо, — задумчиво произнес Даниловский.
Ему почему-то вспомнились первые послеоктябрьские месяцы. Но, отогнав нахлынувшие воспоминания, он сказал:
— Приходите и вы, Дмитрий Иванович, вместе с ним.
На следующий день утром Переверзенцев был у Даниловского. Сюда же пришел Клейменов.
…Задача была не из легких. Ефрейтор Серов, солдаты Переверзенцев и Сдобнов получили приказ добыть «языка». Двое суток разведчики изучали передний край обороны немцев. Начавшаяся метель помешала им как следует организовать наблюдение. И тогда солдаты решили скрытно выдвинуться к вражеской траншее и во время смены полевого поста захватить «языка». Минные поля и заграждения преодолели быстро. Затем около двух часов пролежали в воронке: наблюдали за местностью. Вскоре подошла смена. Вражеские солдаты потоптались на месте, покурили, и отстоявший свою смену караул ушел. Недолго маячила каска нового часового. Густой снег, ограничивающий обзор, и пронизывающий холод заставили его спуститься в землянку. Этого только и ждали разведчики. Они подползли к двери землянки, притаились. Через некоторое время открылась дверь. Запахло жареной свининой. На порог шагнул рослый солдат, закутанный не то в женский платок, не то в лоскут ткани. Не ожидая нападения, он, что-то мурлыча себе под нос, вышел на бруствер окопа, отвернул лицо от ветра. И тут Сдобнов ударил его по голове. Вражеский солдат, точно сноп, упал на руки подоспевших Серова и Переверзенцева. Разведчики, захватив «языка», стали отходить. Преодолев заграждения, они вышли на нейтральную полосу. Опасность, казалось, миновала. Но вдруг раздался взрыв. Сдобнов, не приходя в себя, тут же скончался. Тяжело ранило Серова. Пленный вражеский солдат и ползший следом за ним Переверзенцев были невредимы.