Мы из ЧК
Шрифт:
Он приземлился на склоне небольшого холма. Несколько строп зацепилось за ветви деревьев. Но Федорову удалось освободиться от ремней, С автоматом в руках он метнулся в чащу. Это были его первые шаги по земле, которую пришлось покинуть восемь лет назад.
Сердце глухо стучало. По всему телу пробегала мелкая дрожь. Федоров знал, если его схватят, конец. Убедившись, что за ним не следят, снял комбинезон, вышел из укрытия и стал сворачивать парашют. Где-то рядом захлопала, крыльями ночная птица. Федоров вздрогнул. Затем прислонил к дереву автомат, достал из мешка разобранный велосипед, саперную лопату с коротким черенком. Выкопал яму, бросил в нее парашют, комбинезон, все, что считал ненужным, засыпал землей. Сверху набросал сухой валежник, расправил вокруг смятую траву. Невдалеке в промоине, образовавшейся от дождей, закопал автомат, боеприпасы, упаковочные ремни, шлем. И лишь тогда почувствовал сильную усталость. Появился страх перед неизвестностью. Федоров долго прислушивался к ночной тишине. Когда волнение несколько улеглось, ощупал карманы пиджака, брюк. Все было на месте — пистолет, деньги, документы. Встал с влажной земли, подхватил оставшиеся вещи и зашагал по лесной тропинке на юго-восток.
В неглубокой балке, освещенной тусклым светом луны, Федоров собрал велосипед, прилег на брезент. Некоторое время безучастно смотрел в темное небо, стараясь припомнить подробности полета. Незаметно задремал.
Очнулся от пронизывающего холода. Вскочил на ноги, вышел на косогор. Осмотрелся. Кругом, как и прежде, стояла безмолвная тишина. Гонимые легким южным ветром, по небу плыли редкие облака.
«Ну, что ж, — подумал про себя Федоров. — Для начала неплохо».
Спустился с косогора вниз. Хотелось пить. Вскоре наткнулся на ручеек, вытекавший из-под крутого обрыва. Припал к воде. Затем умылся и, захватив телогрейку и велосипед, пошел по травянистому полю.
Едва заметная тропа, пробитая скотом, вывела Федорова на грунтовую в рытвинах дорогу, что вилась змейкой меж небольших холмов, покрытых редким кустарником. Велосипед не слушался. Федоров то и дело наезжал на кочки, срывался в разбитую колею. Падал, вставал и снова ехал. Перед самым рассветом выбрался на большак и погнал велосипед к далеким огням.
Минут через тридцать оборвалась цепь передачи. Потеряв равновесие, Федоров полетел в кювет. «Сволочи! Не могли как следует проверить!» — выругался он. Возможность быстро и незаметно проскочить опасную зону была потеряна. Агент еще раз чертыхнулся, бросил в кусты велосипед и зашагал по грейдеру.
Рано утром Федоров подошел к небольшой молдавской деревушке. На ее окраине, у двора, обнесенного забором из крупного шлакового кирпича, стояли ночные сторожа и о чем-то тихо беседовали. У их ног лежал лохматый черный пес. Почувствовав чужого человека, он зарычал, бросился на дорогу. Худой и длинный, как жердь, мужчина крикнул: «Трезор, назад!»
Собака завиляла хвостом, вернулась на свое место.
С трудом сдерживая волнение, Федоров свернул с дороги, подошел к сторожам.
— Здравствуйте! Что сторожите?
— Здоровеньки булы! — почти одновременно ответили те.
Длинный добавил:
— Гутарим вот от скуки. А ты прямо яке неба звалился. В такую-то рань…
«Пропади вы пропадом, — подумал Федоров и невольно сунул руку за пояс. — Уже знают!» Но сторожа вернулись к своей беседе. Их беззаботность успокоила агента. Он вынул из кармана пачку папирос, предложил закурить. Теперь Федоров мог лучше разглядеть сторожей. Их было двое. С ружьями. Полный мужчина с гвардейскими усами звонко смеялся. Худой то и дело потирал руки.
— Тихая деревня ваша, — заметил Федоров. — Всегда так?
— У нас не опасно, — сказал полный. — Можно ходить в любое время. Бандиты давно перевелись. Чекисты нашли им место. А вы далече путь держите?
— Иду в Тирасполь. Гостил у родственников. Машины попутной не встретил, вот и приходится топать пешком.
— Живете-то где?
— Москвич я.
Федоров расспросил, как пройти на Тирасполь, попрощался. Его крупная фигура еще долго маячила на деревенской улице.
— Кирилл! — сказал полный худому. — А не позвонить ли нам в милицию? Подозрительный какой-то тип. Москвич, а пешком топает.
…Гасли звезды. Федоров размашисто шагал по проселочной дороге и вскоре догнал мужика, который вез картофель.
— Папаша. Не подвезете до Бендер? Ведь вы туда едете?
— Сидай! Довезу до совхоза.
— Вот спасибо!
Федоров легко вскочил на бричку.
— Давайте вожжи. Я — потомственный хлебороб. Знаю это дело.
Лошадь перешла на бег. Через полтора часа Федоров пересел на попутную полуторку. В кузове машины находились три женщины и парень. Вскоре показался утопающий в зелени, знакомый еще с войны город Бендеры.
С пареньком, что ехал в полуторке и назвался Георгием. Федоров завтракал в небольшой закусочной. Он рассказывал всякие небылицы о своих похождениях во время войны, доставал фотокарточки. Потом пригласил Георгия поехать с ним в Тирасполь, но тот отказался. Федоров дождался автобуса и уехал один.
Не доезжая до Тирасполя, он сошел с автобуса, купил в сельмаге зефировую сорочку, галстук, туалетные принадлежности, черный кожаный портфель и куртку. В город пробирался окольными путями. Оттуда с попутным грузовиком, уже в пятом часу вечера, доехал до станции Раздельная. Здесь, у пивного ларька, познакомился с пенсионером, бывшим стрелочником Юзефом Кирилловичем Кислицким, который пригласил Федорова к себе домой.
— Так ты, Сергей, едешь в Москву? — спросил подвыпивший Кислицкий.
— Туда! Но вначале заеду в Харьков. Побуду два-три дня и в Николаев. У меня там братишка живет. На судостроительном работает. Надо его навестить, давно не виделся…
— Не беспокойся. Билет достану куда надо: хоть в Харьков, хоть в Николаев. Все будет сделано… До отъезда можешь отдохнуть на диване, в горнице.
— Я многим обязан вам, Юзеф Кириллович. За услуги и постой могу заплатить.
— За какие это услуги-постой?! — удивился Кислицкий. — И не смей говорить об этом. Ты — рабочий и я не дворянин. Москвичам мы всегда рады.