Мы из спецназа. Лагерь
Шрифт:
– Давай побазарим, чего ты!…
Мысли воробьями прыснули из головы Зимина, он с непониманием уставился на странную троицу. Впрочем, странное наблюдалось лишь в немыслимом сочетании десантных тельняшек и черного глухого платка. Резко повернувшись к преследователям, южанка процедила сквозь зубы ругательство. Темные глаза ее пылали. Казалось, она либо закричит, либо расплачется.
– Ишь, как смотрит! Прямо тигрица!… Вот увидишь, ща кулаком врежет.
– Одна из «тельняшек» довольно хохотнула.
– Я таких повидал, - и ножом запросто пырнут, и гранатой в окно попотчуют.
– А в постели небось хороша!
– поддакнул второй приятель, рослый парень с характерным шрамом у виска.
– Вон, какая горячая… Эй, цыпа, ну, чего ты такая сердитая! Мы ведь к тебе со всей душой. Так сказать,
– К шакалу идите - с любовью своей!
– Чего, чего?…
Наверное, не стоило вмешиваться в эту перебранку, но очень уж противно было глядеть на упившихся славян. И ведь действительно могли оказаться десантники, а значит, без пяти минут братья по оружию. Тот же шрам на виске ближайшего парня очень походил на след от осколка. У Стаса на теле имелось с полдюжины таких же.
Широкогрудый молодец шагнул было к девушке, но тут же уперся животом в ногу Зимина, выставленную шлагбаумом поперек тамбура.
– Отстань от нее!
– Стас мучительно подбирал слова. Апеллировать к мировому братству воздушно-десантных сил не хотелось, как не хотелось и применять против ребят грубую силу.
– Чего ты к ней привязался?
– А ты кто такой, чмо болотное?
– обладатель тельняшки попытался лихим махом отбросить вставшую на пути ногу, но у него ничего не вышло, - статику Зимин умел фиксировать не хуже ударов.
– Я адвокат.
– Тихо проговорил Стас.
– Защитник таких, как она от таких, как вы.
– Во как!
– изумился широкогрудый. Костяшками неспешно потер скулу, и Стас обратил внимание на украшающую кулак помпезную наколку. Картинка изображала вэдэвэшный берет, вздымающийся над миром в виде солнца.
– А не боишься, защитник черномазых, что очко тебе порвем? Прямо здесь же?
– А я свое уже отбоялся, старичок. Теперь ваша очередь бояться.
– Ну, гнус!
– круглолицый с улыбкой взглянул на товарища и тут же без предупреждения ударил - ударил резко, сильно и все-таки неумело. Так бьют в кабаках подвыпившие бакланы. По всему видать, эти красавцы таковыми и являлись. Кулак с крепкими, смозоленными от макивар костяшками по широкой дуге полетел к лицу строптивого пассажира. Попади он в цель, и состояние «гроги» Зимину было бы железно обеспечено. Однако в цель колотушка десантника не попала. Стас без труда мог прикрыться кипой одеял, но он поступил жестче - уклонился вправо, позволив кулаку врезаться в металлическую стенку. От крепкого удара тамбур гулко загудел, а в следующую секунду все та же нога-шлагбаум, удивительным образом превратившись в подобие древней катапульты, смела на пол бойкого десантника. Не делая паузы, Зимин шагнул вперед и все той же ногой отработал классический «маваши», превратив руку второго забияки в бессильно повисшую плеть.
– Братуха, ты чего, в натуре!
– противник испуганно отшатнулся.
– Я ж тебя не трогал!
– Зато я тебя трону!
– Стас зловеще улыбнулся.
– Знаешь, что такое ашихара-карате?
Противник растерянно кивнул.
– А если знаешь, забирай своего приятеля и проваливай. Нашли - с кем воевать. С бабами!
– А ты видел, как эти бабы с нами воюют?
– глаза десантника сверкнули.
– Как мины на дорогах ставят, как наркоту в Россию везут!
– Причем тут наркота?
– А ты сам на нее посмотри! Видал, руки к животу прижимает - беременную из себя корчит. Гадом буду - анаша у нее там!…
– Я тебе все сказал.
– Стас кивнул в сторону двери.
– Забирай своего друга и уходи!
Какое-то время десантник молча смотрел на него. Гордость не позволяла ему так вот сразу ретироваться, однако и силу Зимина он успел прочувствовать в полной мере. Что называется - на собственной шкурке…
– Эх, не был ты, браток, в Чечне… - с придыханием произнес он.
– Верно, не был. Зато был в Афгане, Карабахе и Югославии. Уж извини, мне хватило. Так что давай, зема, двигай по-хорошему.
Чертыхаясь, десантник помог подняться с пола своему приятелю и, ногой распахнув дверь, покинул тамбур.
– И вы, девушка, идите спокойно, - Зимин скупо улыбнулся.
– Даю слово, эти обормоты вас больше не тронут.
Машинально шагнув на выход, девушка затравленно оглянулась. То ли почудилось Стасу, то ли на самом деле было так, но показалось, что в глазах южанки мелькнуло некое подобие мольбы. Она словно о чем-то пыталась сказать ему и не могла. И действительно теребила пуговки на пухлом животе, словно собиралась при нем расстегнуть платье, наглядно убедить, что никаких наркотиков при ней нет.
– Идите, идите! Все будет хорошо.
– Успокоил ее Зимин.
– Доберетесь домой в полном здравии.
Дверь повторно отворилась, пропуская девушку. Порывисто вздохнув, Стас хмуро уставился на собственное отражение в стекле. Начало дороги ему решительно не понравилось. Крылось в нем некое недоброе предзнаменование, и подумалось, вдруг, что вся его затея насчет семейного примирения окажется полным бредом. Стоит ли удерживать женщин, если они начинают разбегаться? Чему быть, того не миновать, и Маришка, удравшая от него три недели назад, была лишь первой ласточкой. Как говорится, насильно мил не будешь, и пусть уходят, если хотят. Верно формулировали древние: вечной любви нет, зато есть дети и есть внуки. Но что делать и как быть, если не получается с детьми?… На это Стас ответа не знал. С рождением детей у него, действительно, никак не ладилось, и не могли решить проблему ни хитрые лекарства, ни львиная доля мужественности, ни обилие женщин.
Впрочем, подобные мысли давно успели его утомить. Жизнь струилась сама по себе, не спрашивая ни советов, ни разрешения. Не стоило себя и мучить…
Толкнувшись лопатками от металлической переборки, он шагнул к двери и рефлекторно зажмурился. Яркая вспышка полоснула прямо по глазам, осколки стекол стегнули по плечам, задели правое ухо. Тугой воздушный кулак безжалостно молотнул в грудь, опрокинув на пол. Но Стасу повезло: сознание не оставило его, и, ошеломленно приподнявшись, он с ужасом взирал на клубы густого, вытекающего из вагона дыма. Где-то там, в глубине коридора трескуче полыхало пламя, и истошно кричали люди. В каком-нибудь полуметре от Зимина лежала оторванная человеческая кисть. Кровь до сих пор вытекала из разорванных вен, синий рисуночек с зависшим над миром беретом был покрыт черным зловещим налетом. Взглянув на тюк с одеялами, который по-прежнему был прижат к его груди, Зимин судорожно сжал зубы. Несколько темных дырочек на верблюжьей ткани красноречиво свидетельствовали о неизбежном. Должно быть, этот тюк его и спас. Если не считать раненого уха и посеченных осколками рук, Стас был в полном порядке, что вряд ли можно было сказать о тех, кто остался в вагоне…
Мысль о девушках заставила его со стоном взметнуться на ноги. Поезд уже вовсю скрежетал тормозами, пытался остановиться, - видно, кто-то из людей успел сорвать стоп-кран. Впрочем, ни о чем таком Стас уже не думал. Глотая едкий дым и расталкивая бегущих людей, он уже мчался к своему купе - туда, где оставил обреченных на смерть подруг.
Возвращаясь к машине, они мимоходом обидели команду лохотронщиков. Конечно, не стоило этого делать, но эту уличную братию Лосев не любил с давних времен, - сам когда-то крепко обжегся, - вот и задевал теперь при всяком удобном случае. Все получилось почти машинально, - он сам даже толком не понял, что именно делает. Проходя мимо, как бы невзначай оперся на выставленный столик, смахнув на землю стопку золотистых фишек и цветастых конвертов. Мускулистого охранника, дернувшегося было к нему, Лосев «дружески» похлопал по плечу. Так это, во всяком случае, выглядело со стороны. На самом деле, железные пальчики Тимофея успели с чудовищной силой стиснуть плечевую мышцу чужака, превратив ее в кровавый фарш. Это тоже было одним из коронных трюков Лосева. Когда было нужно, он мог работать не слабее киношного терминатора и не хуже «Каменного гостя». К слову сказать, это было не так уж и трудно, учитывая, что пальчики Тимофея по сию пору сминали в трубочку метрошные жетоны и без труда вязали узлами четырнадцатисантиметровые гвозди. С гримасой боли на лице лохотронщик тут же опустился на корточки, а второго цербера, самонадеянно зашедшего Тимофею за спину, успокоил мгновенным ударом по почкам сам Дмитрий. Охнув, детина рухнул на тротуар, изогнулся всем телом, пытаясь справиться с болевым приступом.