Мы, Мигель Мартинес. Испания
Шрифт:
— Аугусто, это необходимо срочно опубликовать. И организуй передачу указа по радио.
Как только посетитель и секретарь покинули его кабинет, наступило несколько минут благословенной тишины. Правда, через четверть часа военные будут докладывать то, что удалось узнать по итогам этого дня. Но пока можно отдохнуть. Мануэль закурил сигару. Врачи запрещали ему курить. Но сегодня он наплевал на все запреты. Потому что потому, вот! Выглянул из окна: оно выходило на внутренний двор, где нёс службу усиленный двумя пулеметными точками взвод охраны. Солдаты бдили. Это подействовало на президента успокаивающе. Почему-то в эти минуты он стал раздумывать о Мигеле Мартинесе, который еще и Михаэль Кольцофф. Чем-то его этот невысокий, чуть полноватый русский журналист раздражал. Может быть, слишком самоуверенный? Впрочем, Мигель прекрасно понимал, что без надежного союзника республике просто не выжить. И ради Испании готов был наглость русского потерпеть. До поры, до времени. При этом польза от этого «товарища Мигеля» была более чем серьезная. Хотя бы то, что он сумел достать партию немецких «магнетофонов»[3], которых в свободной продаже
Пару дней назад их арестовали. Правда, некоторых, самых влиятельных, тайно. Надо было иметь повод окончательно задавить военную камарилью. Провести более решительные преобразования армии. От иллюзии социалистов, что при смене строя армию может заменить народная милиция, Асанью излечила практика Гражданской войны в России. Но армия должна, точнее. Обязана быть вне политики. Правда, как этого добиться, он не знал. Ему не нравился и тот указ, который он подписал. Президент очень переживал, что предоставление полной независимости Испанскому Марокко вызовет парад суверенитетов провинций, которые получили весьма серьезные автономии. Вообще-то следующим шагом его реформа представлялось создание союза социалистических республик Пиренейского полуострова (ПССР). Но при этом у федерального центра должны быть серьезные полномочия в стратегически важных вопросах. И вот так некстати этот мятеж! Подписанный указ о независимом испанском Марокко имел еще и такую мину замедленного действия: военные становились гражданско-административной властью в стране, определяли ее статус — от республики до монархии или диктатуры, полностью самостоятельно. Африканская армия подлежала демобилизации, а ее солдаты и офицеры получали при увольнении наделы земли, более чем достаточные для безбедной жизни. При этом республиканское правительство обещало построить сеть опреснителей, чтобы дать техническую воду для полива земельных участков в засушливой зоне. На оставшихся в армии этот указ не распространялся. А что помешает солдату уволиться, получить землю и потом вернуться служить? Ничего! Но время-то он потеряет. На какое-то период Африканская армия частично утратит боеспособность. А что еще надо? Пока и это хорошо. И тут до Асаньи внезапно дошло, что земли в Марокко не так уж и много. Точнее не так, пригодной для обработки земли. Это значит, неизбежно столкновение высылаемых из метрополии помещиков и местных вояк, которые сами захотят стать крупными землевладельцами! Воистину, коварство Мартинеса почти Макиавеллевское!
Теперь Асанья смотрел на подписанный указ совсем под другим углом. И понял, что там еще и заложена бомба под единство антиреспубликанской коалиции. Особенно, если монархисты захотят возвести срочным образом на трон Бурбона. Им-то всё равно, что трон будет стоять в Танжере или Тетуане, корону они будут считать всеиспанской. А военные планируют чисто свое правление: хунту, то есть добиваются своей власти без оглядки на коронованного придурка (а то, что на примере Бурбонов можно было писать диссертацию о вырождении королевских династий — очевидный факт). Вот так и рушится единство коалиции. Нет, может быть, это сработает, а, вполне возможно, что и нет, но песочку в механизм восстания, несомненно, подсыплет.
Тут в кабинет вошел секретарь, оторвавший Асанью от размышлений. Он стал расстилать на столе большую карту Второй республики. В кабинет вошли военные и премьер-министр. Пора узнать, что происходит в стране.
[1] Конус из полотна, который указывает направление и силу ветра.
[2] В РИ подобный перелёт был, но он доставил в Марокко генерала Франко.
[3] Более-менее компактный аппарат компании Телефункен носил название «магнетофон», это после войны оно трансформировалось в более привычную для нас форму
Глава двадцать шестая
Как надо давить паровозы
Глава двадцать шестая
Как надо давить паровозы
Эль-Ферроль
7 мая 1936 года
Капитан де фрегате Нико Роблес (он же капитан 3-го ранга Николай Ефремович Басистый) нервно курил на мостике эсминца «Дерзкий». Раннее майское утро только-только подсвечивало бухту и мощную верфь, на которой строились лучшие корабли испанского военного флота. Было свежо. В городке еще раздавались одиночные ружейные выстрелы. Как говориться, мелкие эксцессы. Взгляд командующего сводным отрядом прикрытия то и дело возвращался к остову тяжелого крейсера «Канариас», полупритопленного и выбросившегося на мель неподалеку от входа в бухту Эль-Ферроля. Николай Ефремович тяжело вздохнул. Глубины тут были не такие уж и запредельные, так что ему, можно сказать, повезло. Но как начальство оценит его неудачу? Всё-таки ему приказывали оба тяжелых крейсера захватить. Получилось только один.
В район Ла-Коруньи караван, который прикрывали два «Новика» из Бизертской эскадры, успешно отремонтированные на французских вервях, прибыл еще четвертого мая. Согласно плану, сделал разворот в море и совершил маневр в международных водах, направляясь в обход Пиренейского полуострова. Пятого поздно вечером был получен условный сигнал и караван, перестроившись, направился к портам назначения: предстояло захватить военно-морскую базу и феррольские верфи вместе с кораблями, которые там находились. Шестого рано утром корабли под дружественными флагами с таким же дружеским визитом вошли в Ла-Корунью (эсминец «Беспокойный», сторожевой корабль и два транспорта с десантом), а сам Басистый на «Дерзком» и с еще двумя транспортами и сторожевиком ушел в Эль-Ферроль. В Ла-Корунье все прошло более-менее просто и без осложнений. О дружеском визите были предупреждены местные власти, которым стало как-то сразу не до визитеров: при получении по радио сигнала «Над всей Испанией безоблачное небо» народная милиция была приведена в боевую готовность и выдвинулась к военно-морской базе, блокирую казармы матросов. В самом городе военные, лояльные республиканскому правительству, организовано вывели верные части, поддержав народную милицию. Жандармерия сохраняла вооруженный нейтралитет, не вмешиваясь в происходящие события. Гарнизон базы был не настолько велик, чтобы оказать более-менее достойное сопротивление, а та небольшая канонерская лодка, которая отвечала за охрану порта, против «Беспокойного» никак не играла. Да и не пыталась оказать какое-то сопротивление. После начала высадки десанта (первого батальона интербригадовцев) очень быстро порт оказался в руках республиканцев. И теперь выгрузке оставшегося контингента воинов-интернационалистов никто не мешал. После того, как в городе был установлен порядок и выступление мятежников быстро и эффективно подавлено, в порт зашли транспорты с вооружением, боеприпасами и продовольствием для республиканской армии. Началась разгрузка довольно внушительного каравана.
Намного сложнее оказалось дело в Эль-Ферроле. Там экипажи обоих тяжелых крейсеров находились под влиянием монархистов. В первую очередь, практически весь офицерский состав. И они тщательно готовились к выступлению. К сожалению, немногочисленная милиция не смогла помешать всем мятежникам прорваться к кораблям, блокировали только часть из них в казармах. Почти треть заговорщиков находилась в частных домах, концентрируясь неподалеку от порта. Они и смогли пробиться к оставленным без присмотра батлшипам. Пытались захватить оба крейсера, но небольшой отряд матросов-республиканцев сумел взломать оружейку и открыл по монархистам огонь, не дав захватить «Балеарес», а вот «Канариас» оказался во власти восставших. И тут в бухту врывается эсминец под красным флагом. Басистый тяжело вздохнул. Ему крупно повезло, что на орудия тяжелых крейсеров еще не установили затворы (официально — в них нашли дефекты и срочно ожидали поставку замены, на самом деле республиканские власти просто вывезли их из верфей и перепрятали от греха подальше). Правда, сразу же в ситуации советские моряки не сумели сориентироваться, что дало возможность мятежникам сделать попытку вырваться из западни. «Дерзкий» еле увернулся от уверенно шедшего на таран тяжелого крейсера. Разница в весе позволяла ему разрезать разнести лёгкий эсминец на куски. В условиях тесной бухты маневрировать было чертовски сложно. И если «Дерзкий» сумел увернуться, то шедший за ним номерной сторожевик (скорее катер, чем полноценный сторожевой корабль) попал под раздачу просто потому, что ему сманеврировать просто не осталось места. Понимая, что его стодвух миллиметровки даже в упор для тяжелого крейсера что слону дробина (может быть, что-то там поцарапает, но смертельной раны не нанесёт) Басистый отдал приказ на торпедную атаку, пока крейсер не вырвался на свободу. Удар торпеды оказался более чем удачным: крейсер повело и выкинуло на мель. Экипаж вынужден был выбросить белый флаг. Вчера его люди оценили состояние подбитого крейсера как ремонтнопригодное. Сегодня утром должны были начать осмотр специалисты местной верфи, чтобы определиться с ходом работ. А кап три (это звание Басистый получил при аттестации в январе этого года) стал капитаном де фрегате ВМФ Испании, и командующим Феррольской Эскадрой.
Надо сказать, что Басистый оказался командующим этим небольшим, но зубастым отрядом кораблей не случайно. Это был военный с опытом еще Империалистической войны. Его служба началась в далеком четырнадцатом году. В пятнадцатом он закончил школу юнг в Севастополе, а в следующем — минную школу учебного отряда Черноморского флота. Служил минно-машинным унтер-офицером на эсминце «Жаркий» и миноносце «Сулин». За успешные минные постановки на Босфоре был удостоен Георгиевской медали. Во время Гражданской войны повоевал не только на Черном море, но и на Волге, на Каспии. После Гражданской занимался преподавательской работой, в тридцать первом закончил Военно-морскую академию. После ее окончания оказался на Тихом океане. В тридцать шестом отозван в распоряжение Кузнецова, будучи начальником отдела боевой подготовки штаба флота. В общем, как реального боевого опыта, так и теоретических знаний ему хватало. Но тут появился дежурный матрос, прервав размышления командира.
— Товарищ командир, вас просят пройти в рубку. — обратился он к Басистому.
Николай Ефремович отбросил скуренную наполовину сигарету и отправился на боевой пост. Там его ждали радист и переводчик.
— Срочное сообщение с эсминца «Лепанто».
— Ну что там? — поинтересовался капитан Нико Роблес. Согласно плану учений, отряд эсминцев типа «Чуррука» из четырех единиц заранее вывели в море и они должны были вернуться на базу не ранее десятого мая.
— Сообщают, что отряд разделился, получив сигнал мятежников. Два эсминца поддержали республиканцев и возвращаются на базу в Ла-Корунье. Вторая пара поддержала заговорщиков и ушла в направлении на Канарские острова. Запросили приказ, что им делать.
— Кто запросил? — уточнил Басистый.
— «Лепанто» и «Санчес Баркастеги» — там держат флаг республиканцы.
— Прикажите им идти на базу. И сообщите на «Беспокойный». Пусть будут в полной боевой готовности. А если это хорошо подготовленная провокация мятежников? Пусть приведут в боевую готовность береговую оборону базы.
И Николай Ефремович опять серьезно задумался. Нет, тут, в Эль-Ферроле порядок все-таки навели. И самым правильным решением было отправиться в порт по соседству и подстраховать товарищей. Через три часа «Дерзкий» малым ходом отправился в Ла-Корунью. Сам Басистый остался со штабом отряда и отрядом морских пехотинцев на феррольских верфях. Предстоял огромный объем неотложной работы.