Мы наш, мы новый…

Калбазов Константин Георгиевич

Он решил устраивать батареи на закрытых позициях, но как это осуществить на практике – не представлял. Не находя решения, он приказал начальнику артиллерии дивизии в кротчайшие сроки представить ему свои предложения по этому вопросу. Каково же было его удивление, когда тот уже на следующий день дал ему ответ на этот вопрос. Оказывается, на заводе концерна «Росич» в Порт-Артуре уже приступили к переделке лафетов русских орудий для увеличения угла возвышения, что позволило бы иметь более крутую траекторию снарядов, а соответственно – способствовать ведению огня с закрытых позиций. С необходимыми приспособлениями также не было трудностей, ограниченное производство их тоже было налажено концерном. Количества скромные, но для обеспечения войск на Квантуне более чем достаточные.

Как ни неприятно,

но Фок вынужден был переступить через себя и обратиться к Кондратенко: самостоятельно вести закупки приборов и заказывать на заводе переделку орудийных лафетов он не мог. Но, как выяснилось, трудностей в этом не было никаких – командир дивизии даже заподозрил, что начальник сухопутной обороны просто ждал, когда Александр Викторович поднимет этот вопрос: в дивизию на замену старых орудий тут же стали поступать уже переделанные. Правда, нельзя сказать, что их было достаточное количество. Роман Исидорович заверил, что по мере модернизации артиллерийский парк четвертой дивизии будет меняться в первую очередь, но пока придется обходиться тем, что есть.

Нашлись и те, кто приступил к обучению офицеров новому методу ведения огня. Ими оказались офицеры с бронепоездов, а также офицеры прикомандированной к его дивизии батареи, которой командовал капитан Гобята. Эти офицеры уже имели опыт ведения подобных боевых действий. Присмотревшись к Гобяте и проанализировав его действия в прошлом бою, Фок назначил его помощником начальника артиллерийской бригады. Все же полученный им опыт трудно было переоценить. Правда, действовал он вразрез существующей доктрине… Но была ли она непреложной – скорее вынужденной. Капитан очень быстро нашел выход из ситуации с недостатком орудий с модернизированными лафетами, предложив устанавливать пушки на насыпях, позволяющих увеличить угол возвышения, неудобство заключалось только в том, что на возведение подобной батареи требовалось время и она была прикована к определенной позиции, тогда как переделанные орудия могли свободно маневрировать. В связи с этим было решено для каждой батареи оборудовать по две позиции – основную и запасную.

Судя по планам Кондратенко, который был назначен начальником сухопутной обороны новым командующим Квантунским укрепленным районом Макаровым, старые позиции удерживать не планировалось. Там находилось до трех рот, которые всячески изображали активность, но сразу после начала артподготовки им было приказано покинуть позиции и отходить к первой линии обороны, тафаншинские высоты. В старых же окопах должна была остаться только одна конно-охотничья команда, усиленная двумя десятками этих ручных пулеметов. Им предписывалось, нанеся потери противнику, также оставить траншеи и отходить к основным частям. Удерживать было решено именно эту новую позицию.

Второй линией обороны должна была стать Нангалинская оборонительная линия, которая в настоящий момент возводилась не менее ударными темпами. Господи, как же быстро можно, оказывается, строить, когда жареный петух… Памятуя о прошедшем бое, солдаты не ленились и отдавались работе целиком. Не сказать, что в этом не сыграло свою роль и обеспечение.

Когда Фок узнал о новой линии обороны, ему оставалось только поскрежетать зубами: разве не это он предлагал Стесселю? Но понимания тогда не встретил. Тот всячески настаивал на удержании цзиньчжоуских позиций, а на взгляд Фока, удерживать эту позицию можно было только большой кровью. Такую цену в преддверии осады платить было глупо. Вот на новых рубежах, вогнутых вовнутрь, что исключало обстрел с трех сторон, получался уже совсем иной расклад. Оставались фланги, которые при превосходстве японцев на море могли обстреливаться флотом противника, но Макаров сумел устранить эту опасность. Правда, сейчас флот опять не в лучшей форме, но если Степан Осипович сумел организовать поддержку в условиях запертого прохода, то сейчас, несмотря на тяжелую ситуацию, сумеет организовать это тем паче. Командир четвертой дивизии недолюбливал адмирала, но не признать очевидного не мог.

Все знавшие Фока уже не первый год поражались тем переменам, что произошли с генералом. Это что же, ранение так повлияло на закостенелого консерватора? Но все было проще. В Александре Викторовиче взыграло самолюбие, эта его ахиллесова пята. Именно из-за

него он возненавидел Кондратенко, который, занимая такую же должность, что и он, пользовался большим уважением даже у старого сослуживца Фока Стесселя. Сменился командующий, но Роман Исидорович все же умудрился вновь оказаться выше его. Всем и всегда казалось, что Кондратенко не вмешивался в непрекращающиеся интриги и свару между моряками и армейцами, но на деле он оказался куда более изворотливым. Всячески стараясь угодить и вашим и нашим, он смог обойти на повороте всех, оставив с носом и бывшего своего благодетеля Стесселя, и своего начальника Смирнова, который по-прежнему оставался комендантом крепости, только был в подчинении у Макарова, пока Квантун находится в руках русских. Только в случае отступления войск непосредственно к крепости все полномочия по сухопутной обороне отходили к Смирнову, а Макарову оставался лишь флот. Такое вот решение было принято императором.

Была у Фока мысль устроить потерю позиций и как следствие – отступление к крепости. Таким образом он утирал нос и Макарову, отстраняя его от командования, и Кондратенко, ставя его на одну ступень с собой. Смирнов – не Стессель, он не станет перепоручать оборону кому-то другому, а сам все возьмет в свои руки. Но по здравом размышлении он пришел к выводу, что лично ему это не принесет никакой выгоды, разве только удовлетворение от приземления воспарившего соперника. Сомнительная выгода. Нужно мыслить иначе. Он о многом передумал, пока был прикован к постели. И пришел к выводу, что, встреть сейчас того хунхуза, влепившего ему пулю в плечо, он не только не убил бы его или отдал под суд, но даже пожал бы руку, потому что своим выстрелом тот не дал Фоку совершить ошибки. Вовремя. Ничего не скажешь, вовремя. Но насчет пожатия руки – это он, пожалуй, погорячился.

Он и Стессель были старыми сослуживцами и вместе воевали в русско-турецкую кампанию, кстати, под началом Надеина, этого старого маразматика. Фок всегда считал себя лучше Стесселя и, хотя они были дружны, постоянно доминировал над Анатолем, но карьера у того была несколько более удачной. Впрочем, Александр Викторович не обманывался, прекрасно осознавая, что ею тот во многом обязан своей жене. Вот женщина – настоящий кремень. Именно благодаря ей он смог обойти своего друга. Жаль, что в свое время Фок решил, что эта своенравная дева ему не подходит. Впрочем, она и сама не прочила Фока в мужья, в этом плане Анатолий Михайлович подходил куда лучше.

Мало было напасти – так еще на горизонте появился этот Кондратенко, который, в отличие от Александра Викторовича, практически не имел боевого опыта. Ну не называть же таковым участие в подавлении восстания здесь, в Китае. Желая ослабить влияние на мужа со стороны Фока, Вера Алексеевна всячески привечала Романа Исидоровича, этого хитреца и интригана, сумевшего все так ловко обставить.

Фок прекрасно отдавал себе отчет в том, что бой у Цзиньчжоу он проиграл бы. Нет, не так. Он оставил бы позиции, несмотря на настоятельные требования Стесселя удерживать их любой ценой. Тому были многие причины. Он находил позицию неудачной и что ее возможно удержать только ценой большой крови, а при всех своих недостатках жизни солдат он ценил. Да, он считал себя выше серой массы, да, он был строгим и требовательным, но он всегда помнил о жизни солдата, помнил со времен обороны Шипки, где служил еще субалтерном.

Он указывал на недостатки позиции и предлагал устроить другую, на тафаншинских высотах, имея запасную у Нангалина, но его не стали слушать. Мало того, этот умник Кондратенко лично проинспектировал цзиньчжоуские позиции и внес предложения по их укреплению, но даже не заикнулся о возможном их переносе.

Его отход к крепости негативно сказался бы скорее на карьере старого друга и соперника Стесселя, а не его, впрочем, опять вопрос – сказался бы или нет: отступление полностью соответствовало мнению Куропаткина, считавшего, что войскам следует оборонять крепость, остальным же должно заниматься полевой армией. В его телеграмме Стесселю это мнение звучало недвусмысленно: «После баталии войскам отступить и присоединиться к гарнизону крепости… Снять с позиций и вывезти орудия, чтобы они снова не стали добычей японцев». Вот так вот, никаких недоговоренностей и коллизий, все четко и понятно.