Мы не твои
Шрифт:
— Нет. Алиевых больше нет. Все. Не осталось никого. Их дальняя родня перевела все в свой клан. В бизнесе это называется поглощение.
— Я в курсе, ты забыл, что я еще и на экономическом учился?
— Не забыл. Хорошо бы тебе было его закончить. Мне нужен толковый специалист.
— Я бы не смог на тебя работать.
— Посмотрим. Пока я хочу, чтобы вы с мамой были рядом. Вы моя семья. Я вас люблю. Я… мы почти потеряли друг друга. Хочу, чтобы сейчас мы были вместе.
Снова звук шагов по каменной
— Тамерлан Александрович, я готова… ваша мама уже в машине.
— Да, мы идем, Наденька…
— Она тебе не Наденька! — не успеваю заткнуться, понимая, что Воробушек еще тут, и слышит.
— Ревнуешь, братец?
— А если — да? — наглею, или вернее набираюсь храбрости.
— Я тебя услышал. Ладно, ты налюбовался видами Троодоса? Горы Олимп?
— Налюбовался, — самому весело, меня нисколько не обижают слова Тамерлана. Да, я не могу любоваться видами, но… по сути это мое решение. Я его принял. Может, оно и неправильное, но…
Обратная дорогая тяжелая, дико ноет спина, ног я почти не чувствую, но они тоже болят, это называется фантомные боли. Когда болит то, чего нет. Они у меня есть, но болеть вроде бы не должны. Я зверею понемногу. Скриплю зубами, стараюсь принять удобную позу, а потом…
Потом чувствую руку Воробушка, которая ложится на мое колено и тихонько гладит его. Очень осторожно. Я понимаю, что она старается сделать это незаметно. Но мне хорошо. Очень хорошо. Я кайфую. А еще через какое-то время голова Надюши оказывается у меня на плече. Она дышит ровно. Спит. И я стараюсь не двигаться, не обращая внимания на боль в суставах, в теле. Не хочу потревожить ее сон. И… мне обалдеть как нравится вот так сидеть. Ехал бы и ехал…
Поездка дико утомляет, но вечером мы с Самадом снова идем купаться. Плаваем долго. Я опять представляю, что плыву по лунной дорожке. Мой доктор держится рядом, постоянно оповещая меня что он тут — нарочито сильно дышит. Мне смешно.
— Самад, это ты? Или я с тюленем плаваю?
— Почему с тюленем?
— Фыркаешь как тюлень. Я знаю, что ты тут, не испугаюсь.
— Отлично. Что, еще вперед плывём или обратно? Глубоко уплыли уже.
— Устал?
— Нет, но…
— Ладно, поворачиваем!
Приплыли мы явно вовремя, потому что я слышу голос Нади, она смеется. Значит, тоже пришла поплавать. Говорила вчера, что с няней ребенка Тама, но с ней сейчас говорит явно не няня.
— Давай, чего ты боишься? Своего хозяина что ли?
— Он не хозяин, пациент. — слышу, как она отвечает этому придурку и меня просто наизнанку выворачивает. Пациент, значит, да?
— Ну, пациент, бери его с собой, будет весело, потанцуешь.
— Нет, спасибо, я не могу.
— Почему же, Надежда? — стараюсь сдержать гнев, — пойдем, раз нас приглашают. Извините, не знаю, как вас зовут, но
— Ну… отлично, — я таки слегка сбил с этого мачо спесь, слышу, как он прифигел. — Тогда… через час на ресепшн?
— Хорошо. Самад, поможешь?
Мне надо выйти из воды. При свидетелях делать это противно, но я уже некомфортно чувствую себя. Не хватало еще заболеть.
Самад поднимает меня, переносит, усаживает в коляску на полотенце, дает в руки другое, я вытираюсь, накрываю плечи.
Слышу, как следом за нами кто-то выходит, наверное, Надя, и, наверное, не одна… Интересно, он ей помогает? Поддерживает за талию?
— Значит, решено, вечером — дискотека?
— Я не пойду! — Надя явно нервничает.
— Почему, Надежда? Пойдем. И Самада с собой возьмем, да, доктор? Сопроводишь нас?
— Я, конечно, не танцую…
— Зато я танцую! — смеюсь, но…чёрт, завожусь с пол-оборота! Хочется дать доктору понять, что он мне очень нужен, ну же, Самад!
— Хорошо, Ильяс, я пойду.
— Будем ждать. Меня, кстати, зовут Артём.
— Очень приятно, Ильяс. — протягиваю руку. Он не тушуется, отвечает рукопожатием.
— Приятно. Надежда, вас проводить или…
— Надежду мы сами проводим, спасибо Андрей…
— Артём.
— О, простите…
Шуршит песок — ушел, значит, танцующий в темноте, блин…
— Ильяс, я не хочу никуда идти, я устала.
— Не ходи, а мы с Самадом пойдем, да, доктор?
— Надя, а почему нет-то? Развеемся? Ильясу полезно повеселиться.
— Да уж! — представляю какое мне предстоит «веселье»!
Уже в коридоре гостиницы, перед дверью в мой номер Самад спрашивает:
— И зачем тебе это надо?
— Надо было одну ее отпустить?
— То есть… ты за ней решил присматривать?
— Странно, правда?
— Она бы никуда с ним не пошла.
— Сегодня, может и не пошла бы, а потом? — чувствую, как дергается от тика щека.
— И потом бы не пошла, Надя не такая.
— Не какая? Она девчонка молодая, ей мозги запудрить любой может!
— Ей пока только ты мозги пудришь. И не суди всех по себе. Парень этот, кстати, серьезный. Тут какая-то делегация наших молодых физиков-ядерщиков, он один из них.
— Хочешь сказать он с ней на дискотеке будет адронный коллайдер обсуждать? Или период распада атомов?
— Ладно, я все понял, сегодня у меня роль Надиного цербера. Тебе помочь переодеться?
— Сам справлюсь.
— Зайду через час.
Мы реально идем в отельный ресторан, где по вечерам были дискотеки. Надя почти все время молчит. Попросит заказать ей лимонад и мороженое. Детский сад! Но я тоже себе заказываю, оказывается — это вкусно. Танцевать ее приглашают сразу. Она отказывается. Но я говорю, что ей нужно развлекаться.