Мы оба очень разные
Шрифт:
– Маша, что-нибудь есть?
– нетерпеливо спрашивает Гоша.
– Есть, - она нагибается за бревно и достает кристалл густо зеленого цвета, - во.
– Это и всего?
– Нет. Это самый крупный, а там много других.
Мы подбегаем к ней и видим за бревном небольшую горку изумрудов.
– Мать честная, - воскликнул Миша, - есть...
Три дня вкалываем, как лошади. От восхода до темна, крутимся в этом руднике. Никого подгонять не надо, все охвачены азартом, этому способствовала удача - жила попалась
– Ребята. Давайте делить.
– Как ты это хочешь сделать?
– спрашивает Федя.
– Разделим на пять частей, потом Маша отвернется и скажет кому какая часть достанется.
– Может, мы сделаем четыре части. Маше как женщине, отберем небольшую партию, которую она без дележа возьмет, - предлагает Федя.
Все кивают головами.
Мы начинаем делить кристаллы, равномерно разбрасывая в кучи большие и маленькие изумруды. Маше подобрали небольшую груду средних и больших камней. Потом Маша отвернулась и начала "колдовать", мне досталась крайняя куча, которую я тут же запихнул в рюкзак.
Утром в лагере шум. Федя лежит на земле и любуется чистотой кристалла, при этом смачно ругаясь. Гошка прыгает вокруг своего мешка и хохочет.
– Вот заживем...
Миша зарывает руку по локоть в камни и выдергивает какой-нибудь кристалл, потом опять копается...
– Ребята, сейчас поедим и пора удирать от сюда, - объявляю им.
– Кто и уйдет, а мы останемся, - говорит Федя.
– Ребята, вам столько камней не унести.
– Это мы посмотрим.
Я почувствовал подвох.
– Что вы там еще надумали?
– Миша, давай...
– Федя кивает ему.
– Понял.
Миша лезет в свой спальный мешок и достает небольшую радиостанцию. Включает тумблера, одевает наушники.
– Компас, как слышите, прием, - начинает бубнить он.
Через минут семь, пресловутый "компас" ему ответил.
– Мы вышли на точку. Нужна ваша помощь. Ага... Ясно... Начнем с утра.
Он сдирает наушники и отключает станцию.
– Федя, кто-то включил здесь радиомаяк. Уже три дня он работает. Наши засекли его и уже отметили координаты.
– Так, - Федя угрюмо смотрит на меня, - Твоя работа?
– Моя. Я должен это месторождение сдать компании. Для этого и нахожусь здесь, для этого и вывесил маяк.
– Дать бы тебе по морде за такие дела. Куда дел маяк?
– Не знаю, темно было, я его включил и швырнул в лес. Где он сейчас валяется, поди разбери...
– Миша, ты можешь отыскать маяк?
– Нет, здесь пеленгатор нужен.
– Вот черт. Мишка, возьми автомат и держи этих... на прицеле, не дай им удрать.
– Да вы что, ребята? Мы же все делали вместе...
– А теперь, после твоего предательства - врозь. Гошка, бери пилу, начнем расчищать площадку.
Они валили деревья до темноты и вскоре пришли к нам усталые и злые.
– Мишка, - орет Федя, - Мы сейчас поедим и спать, а ты посиди ночь с этими...
Вскоре лагерь затих. Маша залезла в свой спальный мешок, я прикрылся плащом, один Мишка сидел перед костром и подбрасывал в него ветки и сучья.
Проснулся от холода. Уже брезжит рассвет. Костер почти потух, Мишка спал, закутавшись в ватник и прижавшись к стволу ели. Я подполз к мешку Маши и зажав ей рот тихо прошептал в ухо.
– Проснись.
Она дернулась и открыла глаза.
– Тихо. Вылезай из мешка.
Помогаю ей выбраться. За спиной Мишки прислонено к дереву, ружье "Манлихер". Осторожно беру его, а из брошенной на землю коробки, набираю в карманы патроны. Две банки тушенки, флягу и противомоскитные сетки пихаю в карманы рюкзаков.. Мы забираем свои рюкзаки и, буквально на цыпочках, выбираемся из лагеря. Я ее провожу мимо лесоповала, устроенного вчера нашими попутчиками, и по едва заметным тропам веду ее на юг.
Идем по лесам, с частыми остановками, почти сутки. Кое как переспали под наломанным лапником, причем Маше досталось от комара и гнуса. Она не привыкла спать под открытым воздухом, спальные мешки мы бросили в лагере при бегстве, и теперь хандрит.
– У меня расчесана нога и руки, смотри какие красные.
– Приложи листья березы...
– Сам приложи, где ты видишь березу. Завел черт знает куда.
– Мы скоро выйдем к деревне...
– Ты уже давно говоришь это.
Она ворчит и такое ощущение, что наливается яростью.
Вновь тронулись в путь. У Маши совсем испортилось настроение, видно тяжесть дает о себе знать. Она стала огрызаться и ворчать. К часу дня свалились у ямы с ключевой водой. Маша вроде тут пришла в себя, но маски злости с лица не сняла. Она устала и развалились на траве.
– Нам куда идти?
– резко спрашивает она.
– На солнышко
– Это туда?
– она махнула рукой.
– Да.
– А далеко до первой деревни или поселка?
– Совсем рядом, часа два осталось. Если не сбиваться, идти прямо метров через сто, выйдешь на старую заросшую дорогу. По ней опять... по солнышку прямо в деревню.
– Чего же мы тогда так долго шли к месторождению? Тогда почти двое суток, а сейчас полтора....
– Колесили, сбивали след.
– До чего тяжелые камни.
– А ты что думала... У меня от напряжения плечи сводит. Еще гнус и комары проклятые... Посиди здесь, я пройдусь.
Возвращаюсь, Маши на месте нет, я подумал, что она тоже пошла проветрится. Присаживаюсь рядом с рюкзаком и вдруг из-за ствола ели появляется Маша. В ее руках ружье, дырочки ствола уперлись мне в грудь.
– Ты чего?