Мы отстаивали Севастополь
Шрифт:
Жадно ловят краснофлотцы каждое слово экскурсоводов. Я смотрю на торжественно-строгие лица моряков и верю: не дрогнут такие, не посрамят традиций города русской славы.
Ехлаков тепло проводил сотрудников музея, просил приезжать чаще:
— Громадную помощь вы нам оказываете.
Уехали экскурсоводы, он на меня повел атаку:
— Ну, я проморгал, потому что новичок в этих краях. А ты-то полжизни тут прожил. Почему раньше не догадались [26] вы с Ищенко толково рассказать матросам, по какой славной земле они ходят? Надо всех наших агитаторов поднять: пусть неустанно напоминают бойцам историю Севастополя, историю
Вечером мы с Ехлаковым присутствуем на комсомольском собрании в одной из рот. Обсуждается проступок четырех краснофлотцев, которые без разрешения командира отлучились в соседнюю деревню. Собрание проходит на лужайке возле окопов. Матросы сидят на траве. Только «именинники» стоят понурив головы. Им крепко достается. Каждый выступающий так отчитывает провинившихся, что те сквозь землю готовы провалиться.
— Мы только что слушали про геройство русских матросов-севастопольцев, — с жаром говорит секретарь комсомольской организации старшина 1-й статьи Степанов. — Честное слово, у меня сердце замирает, когда я подумаю, какая честь нам оказана — сражаться на этой священной земле. И вдруг среди нас находятся люди, которые плюют на свой долг советского воина, не признают дисциплину. Что прячете глаза? Совестно? А нам за вас стыдно. Вы имя севастопольца позорите. Как мы сможем положиться на вас в бою?
Темнеет уже. А моряки все выступают и выступают, и в каждом слове — упрек и обида. Наконец поступает предложение дать слово провинившимся. Они молча переглядываются: кому начать первому.
Медленно шагнул вперед Георгий Иванов — худенький низкорослый матрос. Мальчишка да и только. Он говорит от имени всей четверки:
— Мы очень виноваты, товарищи. — Губы его дрожат. В руках он мнет свою бескозырку. — Но мы обещаем, что никогда больше такого не будет.
Он замолкает, не в силах подобрать слова. Жалко парня. Знаю я и его, и остальных троих. Неплохие ребята, но молодежь зеленая. И набедокурили-то по неопытности.
— Хорошо, — обращаюсь я к собранию. — Поверим им. Посмотрим, как они свое слово сдержат.
По пути в штаб комиссар возбужденно говорит мне:
— Видел, командир, как много стали вкладывать матросы в слово «Севастополь»? На пользу экскурсия пошла! [27]
Наши позиции осматривает генерал Петр Алексеевич Моргунов, командующий береговой обороной флота. Он проверяет каждую огневую точку, каждую траншею. Выглянув из-за бруствера, берет у ближайшего краснофлотца винтовку, целится, прикидывая, хорошо ли простреливается местность. Спрашивает у бойца расстояние по того или другого ориентира. И только убедившись, что все как следует, приказывает сопровождающему его военинженеру 2 ранга И. А. Лебедю занести укрепление на карту.
В общем генерал остается доволен. И тут же дает новое задание — возвести еще более основательные сооружения. А сроки устанавливает непомерно сжатые. Я пытаюсь доказать, что сил у нас не хватит. Моргунов к Лебедю:
— Иван Алексеевич, сколько времени нужно на оборудование стрелкового окопа полного профиля на отделение вот здесь, с ходом сообщения на тот куст?
— Надо спросить полковника Жидилова, — уклоняется инженер от ответа. — Ведь его люди будут работать.
Быстро подсчитываю в уме, оценивая грунт и сообразуясь с установленными нормами. Отвечаю:
— Двенадцать часов.
— Много, — возражает Лебедь. — По-книжному,
— Согласен! — говорит генерал.
— Помилуйте, да если нам принять ваш коэффициент, то одного Ехлакова мне будет мало. — Полушутя, полусерьезно я рассказываю историю со взводом на Азис-Оба. Моргунов слушает и улыбается:
— Вот видите, опыт улаживания «строительных конфликтов» у вас уже есть. Значит, справитесь.
«Коэффициент времени» он так и не изменил. Все нормы пришлось нам увеличить в полтора раза. И в конце концов прав оказался генерал: уложились в срок.
Учимся у защитников Одессы
25 августа формирование бригады в основном было завершено. У нас теперь пять батальонов, артиллерийский и минометный дивизионы, инженерная рота, рота [28] разведки, рота связи. А люди все прибывают. Среди них и участники боев под Одессой. Эти уже не раз сталкивались лицом к лицу с врагом. Попадают они к нам из госпиталей после выздоровления от ран. Боевой опыт этих моряков представляет для нас огромную ценность.
В пулеметную роту третьего батальона зачислен старшина 1-й статьи Вилявский. В день его прихода рота была на тактических занятиях. В перерыве командир собрал матросов и строго спросил, почему некоторые из них не сменили форму одежды. Это была наша беда. Бойцы расставались с морской одеждой под нажимом. Только заставишь надеть пилотки и защитные куртки, глядишь, через час-другой снова появляются бескозырки, синие фланелевые рубахи, черные флотские брюки. Вилявский встал в стороне, слушал командира и согласно кивал головой. Офицер заметил незнакомца и удивился его виду. На плечах плащ-палатка, под ней виднеется фланелевая темно-синяя рубаха, а в отворотах ее — голубые полосы тельняшки. Парусиновые серые брюки заправлены в кирзовые сапоги. На голове бескозырка, поверх нее натянут самодельный зеленый чехол, сшитый из маскхалата.
Командир только собрался было спросить, кто он такой, как старшина по всем правилам доложил о своем прибытии. Узнав, что он из Одессы, бойцы засыпали его вопросами:
— Как там дела?
— Правда, что здорово наши фашистов бьют?
— А это верно, что моряки идут в атаку во весь рост и кричат вместо «ура» — «полундра»? Или брешут люди?
Старшина хитровато прищурился:
— Отвечу прежде всего на последний вопрос: брешут те, кто говорит, что наши матросы идут во весь рост и лоб под вражескую пулю подставляют. Чтобы победить фашиста, одной удали мало. Надо еще и смекалку иметь. Вот, кстати, видите, как я одет?.. Вы думаете, случайно так нарядился? Нет, товарищи, это война научила.
Старшина иронически оглядел слушателей:
— Вот большинство вас в черном щеголяют. Никто не станет возражать, красива наша морская форма. Но хотите взглянуть, как она на местности выглядит? Разрешите, товарищ командир? — обратился он к офицеру.
— Действуйте, — согласился тот. [29]
Вилявский взял с собой одного из краснофлотцев и ушел с ним в поле. Помощник командира взвода наметил секторы наблюдения и распределил их между бойцами. На сильно пересеченной местности не так-то просто заметить человека. И все же минут через десять зоркие глаза бойцов на расстоянии двухсот метров обнаружили краснофлотца в черном.