Мы познакомились как в глупом фильме
Шрифт:
«Идет *ok*»
Даниле хочется чего-то добавить, вроде «отлично, до встречи, жду с нетерпением», но сомневается. Нет, глупо. Будто всю неделю у телефона прозябал в ожидании. Прозвучит, наверное, неискренне и излишне навязчиво. Хотя легкий трепет и правда охватывает: то ли любопытно, то ли все-таки стыдно Антону в нормальной обстановке в глаза посмотреть.
Данила вдруг ловит себя на мысли, что Антона помнит уже смутно. Напрягает извилины, по чертогам памяти рыщет. Чуток повыше, но это не точно, и пожилистей – да и это вопрос, хотя Даньку, вон, вытянул в одиночку. Волосы, вроде, черные (хотя ночь была, там все кошки – серые), на лицо челкой небрежной падали. А вот лицо как-то смазано. Только глаза запомнил, чуть раскосые, видно кровь какая восточная вмешана. Данила тогда без очков выперся, куда ему, если всплывать не планировал. Зрение, конечно, не совсем атас, но в ночи, в слезах и в истерике как-то не до нюансов чужой внешности.
Пока Данила силится вспомнить детали, снова пиликает whatsapp.
«И держись там по пути подальше от опасных поверхностей
И мостов желательно избегай, а то мало ли *smirk*»
«Ничего не могу обещать)))»
Сцена 3: лёгкий спарринг по дзюдо после ужина
– Аркадий Викторович, может, я сам дойду? Пешочком? Отсюда уже недалеко ведь, – предлагает Данила, когда виновато смотрит, как стрелка часов приближается к отметке шесть пятнадцать.
Антон пока не звонит и не пишет, и Данила надеется, что его компаньон на сегодняшний вечер и сам морозится где-то в пробке неподалеку, потому и тихуется, как мышонька.
– Да не кипишуй, Дань, – спокойный как удав, отвечает Аркадий, постукивая пальцем по рулю в такт какой-то попсовой песне по радио. – Чай не девка, подождет тебя твой друг, не помрет. Да и пробочка сейчас рассосется, фьють, и мы уже на месте.
Преисполненный лютого сомнения Данила смотрит на экран навигатора, от обилия красного на котором аж глаза болезненно ноют. Где тут Аркадий «фьють» разглядел, когда там сплошной «хуякс», Данила понимать отказывается.
– Дядь Аркаш, мне бы ваш оптимизм, но я и правда лучше сам добегу. Неловко как-то опаздывать.
Данила теребит пояс ремня безопасности, ногой дергает на нервной почве, мобилу в руках вертит.
– Ой, Даня, ты будто на свиданку опаздываешь, – смеется Аркадий Викторович. – Ну беги, если так невтерпеж. Я ж насильно держать не буду. Не маленький уж, сам решить можешь.
– Ну вы же ради меня сюда полезли.
– Да делов-то, Дань, – отмахивается тот. – Папка твой все равно меня сегодня пораньше отпустил, сказал, из офиса до полуночи точно не выберется.
– Пфф, типа обычно он в семь, как белые люди, заканчивал, – бухтит Данила в ответ, будто снова все детские обиды всплыли, как говно по весне.
– Ну ты же знаешь, как Михал Палыч вкалывает ради семьи, – по привычке вступается за друга Аркадий Викторович.
– Дядь Аркаш, ну какая семья, господи? Я уже пять лет как отдельно живу, сам зарабатываю, его деньги со счета и не снимал ни разу с тех пор. С женщинами он если и встречается, так явно изредка, ни с кем не живет. Кроме тети Таси с уборкой, у нас в доме вообще никто не бывает.
– Так взял бы хоть навестил папку.
– Когда? В его расписание я лет с пяти не попадаю, наверное, – фыркает Данила. – Вы даже на собрания родительские ко мне в школу вместо него приходили. Он меня на линейку лишь в первый класс привел, да и то умотал через двадцать минут, меня классуха тогда за руку вела, потому что я спотыкался, из-за слез в глазах ничего под ногами не видел.
– Данечка, – Аркадий Викторович вздыхает. – Ну, тут я, конечно, спорить не буду. Было дело. Но Миша тебя правда любит и заботится, как может. Но вот такой он человек. Трудяга, сколько его знаю.
– Да я все понимаю, но… ай, ладно, дядь Аркаш, не о том мы начали, – спохватывается Данила. Об отце, а точнее его постоянном отсутствии в своей жизни, Даня может докторскую написать с презентацией на сто слайдов, только толку-то не прибавится. Обижаться на отца бесполезно, да и бросил это гиблое дело Данила уже давно, хоть и бомбит еще понемногу время от времени. Бомбит, но отца он, как ни крути, все равно, конечно, любит. – Я побегу, спасибо, что подкинули. И за закаточки тетю Таню от меня поблагодарить не забудьте только, хорошо? И это… папе привет, если сегодня еще увидите. Передайте, чтоб позвонил, если сможет, конечно.
– Само собой, Данечка, – Аркадий Викторович хлопает его по спине своей широкой ладонью, крепко, но ласково так, по-отечески. – Всем передам, не волнуйся. И Михал Палычу и Танечке своей. Ты бы, кстати, сам хоть заскочил, она пирожков напечет.
– В выходные как-нибудь, ага? – уточняет Данила, а сам уже нервно жопой по сиденью елозит и за ручку на двери хватается.
– Я запомнил, смотри у меня, – хитро улыбается Аркадий и пальцем грозит, мол, обмани только попробуй, никаких тебе домашних солений с огурчиками с нашего огорода, в супермаркет пойдешь за бздюшонами этими с турецких полей на моче выращенными. – Ну беги, а то из портков сейчас выпрыгнешь.
Данила на ходу уже кидает «до свидания» и хлопает дверью. Проскакивает перед такими же застрявшими в потоке водилами, выскакивает на тротуар и опять с часами сверяется. Пёхать до назначенного места встречи ему минут десять без малого, так что в лучшем случае к половине седьмого он доберется. А Антон все молчит.
«Может, он вообще приходить передумал?» – размышляет Данила, пыхтя как старый кипящий чайник со свистком на плите. Вроде и спортом иногда занимается, в бассейн поплавать ходит, гантели порой потягать может, а для бега как-то роза его не цвела. Даже в армейку, вон, не взяли. Правда, по зрению.
Притормозив на светофоре, Данила пуляет-таки в чат Антону сообщение, что встрял в пробак, но шпарит уже на всех скоростях. А ты заказывай там, что душа требует, начинай, в общем, без меня. Прежде чем загорается зеленый, успевает прийти ответ:
«Все ништяк, я сам только вошел, не торопись».
Ну раз ништяк, то можно и с галопа на рысь ход убавить, думает Данила, а то на лбу аж испарина выступила. Придет весь в мыле – впечатление не лучше первого, хотя до позорной минуты славы на мосту ничто, кажется, не дотянет.