Мы с королевой
Шрифт:
Мэрилин с Лесли усадили в переносное кресло и на нем втащили в карету «скорой помощи». На коленях у Мэрилин, в полиэтиленовой сумке из дешевого универмага «Вулвортс», лежало детское приданое времен королевы Виктории.
— Только посмей уйти из дому, — сказала Вайолет придурковатому парнишке, который именно это и собрался сделать. — Не вздумай улизнуть на какую-нибудь тусовку с «травкой» и оставить мальцов без пригляду. Мы завтра с утречка забежим — чтоб ты был дома.
Он без особой радости кивнул и направился к своей разворошенной постели.
Вайолет завернула послед в газету; так ловкий подручный мясника
Такое чувство близости, как сейчас к Вайолет, королева в своей жизни мало к кому испытывала. Что-то было особенное в отблесках костра — обеих женщин так и тянуло поделиться сокровенным. Вайолет, конечно, вульгарна, одевается отвратительно, но в ней чувствуется внутренняя сила, которая вызывала у королевы восхищение, даже зависть. Они заговорили о тех страданиях, которые причиняли им дети. Королева призналась, что со дня переезда в переулок Ад она не получала известий от сыновей, Эндрю и Эдварда, которые находились за границей.
— Я страшно беспокоюсь, — сказала она.
— Только об себе думают, черти! — презрительно фыркнула Вайолет. — Мигом небось прибегут, когда чего-нибудь понадобится.
— Вот исполнится им по восемнадцать, думала я, и тогда… Ну не то чтобы с плеч долой, но хоть меньше сердце будет болеть, — сказала королева.
— Как же, держи карман шире, — отозвалась Вайолет.
Они с королевой мешали угли в костре, пока последний уголек не потух. «Булькай, тужься, клокочи» [27] , — ритмично стучало у королевы в голове.
27
Неточная цитата из сцены ворожбы ведьм (У Шекспир. «Макбет». Акт IV, сцена 1.)
Вернувшись к себе , она окинула взглядом свой опрятный, чистенький домик; какое счастье, что в нем так уютно. А если я когда-нибудь всерьез разболеюсь, подумала она, Вайолет Тоби мне поможет.
Королева заснула; ей снилось, что она вручает Вайолет орден Британской империи за заслуги перед человечеством.
17. А в портфеле пусто
Сидя перед телевизором, королева ела кукурузные хлопья. Кусочек вдруг выпал у нее изо рта и опустился на ковер. Гаррис мгновенно подлизал его.
— Я превращаюсь в полную недотепу, Гаррис, — сказала королева.
Но тут ее внимание отвлекла крикливая перебранка, вспыхнувшая в утреннем выпуске новостей. Обсуждая здравие фунта стерлингов, Джек Баркер сцепился с ведущей программы (обычно вполне благодушной дамой).
— Позвольте, мистер Баркер, — говорила ведущая, буравя его круглыми блестящими глазами, — фунт ведь страшно ослаб. Вчера вечером он очень сильно упал.
Ну, знаете, подумала королева, ее послушать, так подумаешь, что фунт решил покончить с собой и прыгнул с крыши.
Джек умиротворяюще улыбнулся:
— Но сейчас, благодаря принятым нами мерам, фунт уже немного окреп и скоро приобретет прежний вес.
Королева мысленно вообразила, как чахлый фунт томится на больничной койке, весь обклеенный датчиками, опутанный трубками капельниц, а вокруг толпятся обеспокоенные врачи и консультанты по финансовым вопросам.
Повернувшись к камере, ведущая объявила:
— А теперь — о погоде.
И королева пошла на кухню мыть миску с ложкой.
Тем же утром, попозже, на улице разыгралась яростная ссора между Вайолет Тоби и Беверли Тредголд.
Беверли возмущалась, что ее не разбудили и не дали выполнить свой долг, когда рожала ее родная сестра. Женщины обменивались чудовищными оскорблениями. Вайолет обвинила Беверли в том, что та совершенно забросила беременную Мэрилин.
— Ты когда последний раз к сестре в ее поганый дом заходила? — пронзительно вопрошала Вайолет.
Стоя за закрытой входной дверью, королева слушала ругань. Противницы орали каждая от своих ворот. Слышно было каждое слово: их возбужденные голоса звучали громче пожарной сирены. Обитатели переулка Ад выходили из домов, чтобы насладиться перебранкой — весной это нечастое удовольствие. Такое обыкновенно случается летом: наступает жара, детей распускают на каникулы, и издерганные матери ждут не дождутся, когда начнется учебный год.
Вдруг королева с тревогой услышала, что поминают и ее.
— Да тебе просто-напросто хотелось с королевой поближе сойтись, — крикнула Беверли.
— Что я, снобка какая? — заорала в ответ Вайолет. — Я ее позвала, потому что у нее свет горел, и потом, она не робкого десятка. Не то что ты, Беверли Тредголд, — крови она, видите ли, не выносит!
Королева отошла от двери; ей не хотелось больше слушать про самое себя. Это правда, держать себя в руках она умеет. Неужели она сойдет в могилу, так и не узнав, что такое нервное расстройство? Что все-таки лучше — твердо придерживаться внушенных с детства правил: превыше всего хорошие манеры, жесткий контроль над своими эмоциями и самодисциплина — или дать волю чувствам и вопить на улице, словно выжившая из ума старая карга?
Однажды, когда ей было тринадцать лет, на обеде в честь посла Венгрии она случайно рыгнула; рыгнула довольно громко, но знатные гости дружно и дипломатично не заметили ее промашки. Рассказывая эту историю Крофи, она тогда беспечно подытожила:
— Да ладно, уж лучше рыгнуть, чем внутрь отрыжку загонять.
Но Крофи решительно запротестовала:
— Ни-ни, Лилибет, что ты; гораздо, гораздо лучше загнать ее внутрь.
А интересно, каково это — взять да разинуть рот и заорать? Стоя над тазом для мытья посуды, королева пискнула для пробы. Писк очень напомнил ей скрип несмазанной дверной петли. Она попробовала еще раз:
— Ааааааргх!
Очень неплохо. Ну-ка, еще разок:
— Ааааааааарггх!!!
Королева почувствовала, как вопль, вырвавшись из легких, заполнил дыхательное горло и вылетел из широко открытой глотки и разверстого рта, словно рев Британского льва. От этого вопля проснулся Филип, к двери королевского дома побежали люди; птицы, хлопая крыльями, снялись с деревьев в королевском саду, а черви глубже зарылись в землю.
Вопль отвлек всеобщее внимание от уличной свары, и чиновник из Отдела социального обеспечения, собравшийся уже открыть калитку и пойти по дорожке к дому королевы, замер на месте. Что там, черт возьми, происходит? Убивают королеву, что ли? А он захватил с собой бланки для оформления пособия на похороны?