Мы сделаны из звёзд
Шрифт:
Она почти научилась жить так, как приходилось жить — жонглируя масками, убегая, скрываясь. Но на свете все же было место, в которое она рано или поздно всегда возвращалась, и человек, по которому она постоянно скучала. Ее брат, единственный человек, который знал не просто взбалмошную рыжую девчонку, подсевшую на наркотики. Кайл всегда видел больше, чем она прятала, рассматривал в ней страхи, мечты, сомнения и печали. Он никогда не смеялся над ней, никогда не делал ей больно, вместо этого он протягивал ей свои объятия, чтобы затянуть кровоточащие раны.
Выплыв из омута самоуничижительных мыслей, она заметила, как рядом с ней на песок приземлилась дворняга. Побитая уличной жизнью, изморенная голодом, с целым бассейном безнадежности, плескающимся в грустных карих глазах. Дейзи была неожиданно рада этому незванному гостю — идеальному собеседнику.
Потянувшись к карману рюкзака, девушка достала оттуда недоеденный сэндвич и протянула собаке. Та, завиляв хвостом, начала терзать упаковку, валяя ее в песке.
Дейзи аккуратно почесала занятую трапезой дворнягу за мохнатым ушком.
— Я опять напортачила, можешь в это поверить? — тихо сказала она, словно делилась секретом с самым лучшим другом на свете. — Я вот могу.
Кайл разочаровался в ней. Мысль казалась слишком удручающей, чтобы зацикливаться на ней больше, чем на пару секунд.
Но ведь сбежать было правильным решением. Верно...?
Палата в наркодиспансере ее убивала, она еще никогда не ощущала себя такой маленькой и никчемной. Стены сужались с каждым днем все больше и больше, грозясь однажды совсем раздавить ее. Ночи там были совсем иные — пустые, тихие, совершенно мертвые. Она почти не спала, способная только думать, думать, думать...сожалеть, сожалеть, сожалеть. А затем с грузом на душе ей приходилось подниматься с постели по утрам. И все это длилось бесконечных четыре месяца, пока она, отчаявшись, не сбежала.
Порыв ветра пробрал ее до самых костей, растормошив и без того всклокоченные рыжие волосы, вернувшие себе натуральный оттенок после бесконечных экспериментов дешевой краской из супермаркетов. Объевшаяся собака заскулила рядом с ней и прижалась холодным носом к колену.
Дейзи улыбнулась, а затем ее руки начали действовать отдельно от головы. Она схватилась за телефон, сделала фотографию одинокого берега пляжа и отправила на уже заученный наизусть номер.
«Тут одиноко. Дейзи» — подписала она.
Телефон зазвонил пару минут спустя, номер на экране оказался незнакомым.
— Опять ушла в загул? — она узнала этот насмешливый голос, растворенный в привычной ухмылке, даже быстрее, чем Пит заговорил.
— Я бы назвала это «Философским Крестовым походом» — хожу по улицам, собираю всякие безделушки, обираю мажоров. Завожу друзей, — она погладила собачонку по голове.
— Мне казалось, я — твой единственный друг, —
— Жизнь — непредсказуемая стерва, мистер Питтсбург, — рассмеялась Дейзи. — С чьего телефона ты звонишь? Я, вообще-то, могу быть на другом конце земного шара, ты не подумал о такой штуке, как роуминг?
— Обязательно спрошу имя владельца телефона, если этот бедный парень не задохнется в собственной блевотине к утру.
— Удобно. — кивнула она. — Так ты развлекаешься? — грохот музыки слышался на заднем фоне.
— Я бы так не сказал, хотя судя по полученному фото, на фоне твоего времяпрепровождения даже похороны кажутся веселухой, — заметил он. — Серьезно, если на этом пляже прямо сейчас не начнется какая-нибудь оргия или кровавая потасовка, то ты прожила день зря.
— Я склонна думать, что каждый день проживаю зря.
— Клянусь, у меня пошла сыпь от твоего безосновательного пессимизма, — встревоженно проговорил он, а она не смогла сдержать смех. — Нет, серьезно, я пришлю тебе фотку.
— Только без обнаженки, я тебя умоляю.
— Ну а какой смысл присылать друг другу свои фотографии без обнаженки? Это ведь пустая трата пикселей, расточительство в чистом виде!
Дейзи снова тихо рассмеялась, отведя динамик подальше от губ, хотя Пит в любом случае прекрасно знал, что она смеется.
Это, в каком-то роде, являлось его вечной миссией. Невидимой кистью он всегда умудрялся рисовать улыбку на ее лице. И это была не та ухмылка, которую она демонстрировала, чтобы никто не заметил ее разваливающийся на части мир, это было что-то, имеющее очень чистое, совершенное начало. То, что слабо, но пробивалось сквозь темноту, затопившую ее изнутри.
Ей иногда сложно было поверить в то, что Пит действительно существовал. Она не была по-настоящему уверена в том, что понимала, кто он такой, на самом деле. Он был ее мальчиком-загадкой, всегда представал перед ней таким, каким должен быть, каким она хотела его видеть, в каком она отчаянно нуждалась. Но каждый раз, когда она пыталась узнать его, едва услышав его бархатный голос или увидев его яркую улыбку, заставлявшую что-то в ее желудке переворачиваться, ей всего казалось достаточно. Каким бы он ни был, по крайней мере, он у нее был, и она не имела права жаловаться.
— С каких это пор ты занимаешься беспричинной меланхолией? У тебя новое хобби?
— Я тут подумала...
— О нет, после этого обычно ничего хорошего не случается.
— Ты заткнешься наконец? — не выдержала она, напугав при этом задремавшую у нее на коленях собаку. — Думала умотать в Сингапур, вообще-то. Я еще ни разу там не была. Как тебе идея?
— От чего бежишь на этот раз? — нисколько не удивленным тоном спросил он.