Мы сделаны из звёзд
Шрифт:
— Почему я обязательно должна бежать от чего-то? — закатила глаза она. — Может, я бегу к чему-то?
— За все те годы, что я тебя знаю, единственное, за чем ты бежала, были пончики с глазурью в столовой и Мэнди Трэвис, которая покромсала твою майку с AC\DС.
— Не смей припоминать мои школьные годы, это низко с твоей стороны, — горько рассмеялась она, вспоминая свои буйные проделки в старших классах.
—
— Боже! — сморщилась она, хотя не смогла подавить в себе странное трепещущее чувство, барахтающееся где-то в стенках желудка.
Это щекочущее ощущение порождало мурашки по всему ее телу и снова возвращало лучезарную улыбку на лицо. Это была радость. Давно ушедшее от Дейзи чувство эйфории и беззаботности.
Пит.
Он дарил ей радость с такой легкостью и непринуждением, что со временем она и вовсе пугала ее. Поэтому они и не могли находиться вместе слишком долго.
Ее дни умирали. Завтрашние сутки готовы были раствориться в воздухе так же, как и вчерашние, и она просто не могла похоронить Пита в одном из прожитых ею дней.
Поэтому она и бежала. Она всегда бежала, но не ради себя — ради других, ради тех, кто еще не превратился в пустые воспоминания.
— Не увлекайся там с самобичеванием, хорошо? У тебя плоховато со знанием меры, ты точно додумаешься до какого-нибудь оригинального способа самоубийства.
— Это комплимент?
— Я серьезно, Дейз. Не хмурься, говорят, от этого морщины появляются. К сорока годам будешь походить на шарпея.
Пит ее не осуждал. Он не противостоял ее неожиданным порывам, не боролся с ее дурными привычками и не обижался, если она куда-то исчезала. Для него она была многоуровневой игрой, тенью, которую нужно поймать. Он знал, что этого не случится в ближайшее время, но однажды он вцепится в нее так сильно, что она уже никогда не сможет сдвинуться с места, прикованная к нему одному.
— У меня вопрос. — крепче сжимая в руке телефон, выдавила она.
— Я слушаю.
— Глупый вопрос.
— Я и не надеялся на другой. — усмехнулся он, снова прерываемый долбящей музыкой на заднем фоне.
— Ты в меня веришь? — почти прошептала она, рассеянно пропуская холодный песок между трясущимися пальцами. — Веришь, что я смогу все исправить?
Пит молчал. Она успела предположить худшее и уже собралась бросить трубку, как вдруг последовал его ответ:
— Ты ничего не исправишь, Дейз. Тебе нечего исправлять. Твой авторитет девочки-катастрофы — просто иллюзия, в которую тебе самой хочется верить.
— Я наломала дров, Пит. Кайл меня ненавидит.
— И что смешного? — нахмурилась она.
— Кайл не ненавидит тебя. На самом деле, он тебя уже третий день ищет, бедняжка. Вы с Кайлом...вы совсем другая история, понимаешь? По отдельности вы больные шизики, у которых с головой не в порядке, но только запри вас в одной комнате, как вам становится легче. Поэтому ты и приезжаешь домой, да? Вы лечите друг друга, собираете друг друга по кусочкам, чтобы потом можно было ломаться дальше. Ненависть — не ваша стязя.
— Я не хочу его потерять, Пит. Зря, наверно, я приехала, нужно было драть когти, пока была возможность.
— Ты превратилась в такую самоедку, аж тошно. Встряхнись, ты слышишь меня? ПОДНИМАЙ СВОЮ ЗАДНИЦУ И ВАЛИ В СЭИНТ-ПАЛМЕР! — громко заорал он, срываясь на смех.
— Я слышала тебя буквально из Питтсбурга, осел. Спасибо за кровь из ушей!
Он снова рассмеялся, и она представила, как он сидит рядом и сканирует ее своими искрящимися глазами-хамелеонами, которые никогда не бывают какого-то одного-единственного цвета. Она хотела чувствовать, как его крепкие руки прижимают ее груди, как это было каждый раз, когда ей нужна была поддержка, как длинные музыкальные пальцы перебирают вьющиеся рыжие локоны, как он прячет белозубую улыбку в ее макушке.
— Я скучаю, мистер Питтсбург. — вздохнула она под усталое сопение лежащей рядом дворняги.
— Мы еще обязательно увидимся, — пообещал он.
— Да, конечно, увидимся... — кивнула головой она, чувствуя, что они встретятся только если произойдет либо что-то очень хорошее, либо что-то очень плохое. У них так всегда
Они поговорили еще совсем немного, а затем попрощались. Дейзи чувствовала в груди легкость и тяжесть одновременно.
Снова потянувшись к рюкзаку, она достала оттуда сверток косяка, который успела достать утром у местного барыги. Разделавшись с сендвичем собака заерзала рядом с ней и подняла голову, сонно зевая. Бездонные карие глаза с интересом уставились на нее и конец свертка, который Дейзи вот-вот собиралась зажечь.
— О нет, дорогая, — покачала рыжей головой девушка, погашая пламя зажигалки. — Тебе с этим лучше не связываться. Моя история началась точно так же. С этого самого взгляда. — мрачно выдала она, крутя в руках тоненький сверток.
Неожиданный приступ ностальгии застал ее врасплох, и стыд наряду с одиночеством пробрали ее до самых кончиков пальцев.
— Это всегда разные истории. Но одинаково грустные, как ни глянь. — печально улыбнулась Дейзи, гладя ее по взлохмаченной макушке. На самом деле, она никогда не могла понять, где было начало ее истории, и где может быть ее потенциальный конец. Она была выброшена дрейфовать бесконечной вырванной серединой, обрывками фраз и глухих беспомощных звуков.