Мы – силы
Шрифт:
– Ну, что теперь? Поехали! Тут еще живых много, чтобы мертвых вывозить.
Солдат подскочил к открытым дверцам и исчез внутри. Автомобиль тронулся, и сирена, надрываясь, понеслась по дворам, пугая голубей и так быстро одичавших кошек.
Алина подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Она тоже одичала. И это несмотря на то, что блюдет себя в чистоте. Дикость появилась в глазах и движениях. Такая короткая жизнь в «чумном» городе превратила ее из интеллигентной девушки, студентки третьего курса факультета палеонтологии Государственного горно-инженерного университета, в безумную, одну из многих, что наводнили город Петра. Она удивилась теням под глазами
Почему она не ушла? Почему не позволила солдатам вывезти ее из уже брошенного всеми нормальными людьми города? Ответ прост – она не хотела уезжать. Просто не хотела, и все. Кстати, это не новость. Многие жители Санкт-Петербурга принципиально не покидали свой город даже в летнее время. Так что Алина не была таким уж исключением. Да и общая нервозность больших скоплений людей ее совсем не прельщала. Ей не хотелось толкаться в лагерях за гуманитарной помощью. Спать вместе с пятью-шестью людьми в двух-трехместной палатке. Постоянно опасаться, что тебя ненароком забудут разбудить на утреннюю раздачу пищи. Или еще хуже – брести в неизвестном направлении только для того, чтобы везде встречать ненависть местных жителей, которых уже и грабили, и убивали обезумевшие люди, страдающие от голода и холода. Нет, она уж лучше в своем городе. В своей квартире. В своей кровати. Тут даже, наверное, умирать будет приятней, если придется.
В то, что вода дойдет до ее третьего этажа, Алина не верила, но на всякий случай приготовилась и к такому. Рядом с кроватью лежала развернутая резиновая лодка с прикрепленным к ниппелю баллоном с газом. Достаточно повернуть краник – и деление надуется. Потом еще три отсека, и она будет готова. Это замечательное плавсредство оставил ей один из ее последних парней. Уж очень тот любил рыбалку. А когда они разбегались, он великодушно подарил надувную лодку Алине. Наверное, просто лениво было на себе утаскивать шестьдесят килограммов резины. Она хотела ее если не выбросить, то кому-нибудь передарить, но теперь была счастлива, что не совершила столь опрометчивого поступка. А вот ее бывший, наверное, сейчас горько жалеет. Ну да бог с ним.
Алина подвела тушью ресницы и осталась довольна. Да, устала. Да, измождена. Зато красивая! Еще какая. Она положительно себе нравилась. Всегда меня мучил вопрос: как женщины могут думать о красоте в минуты катастроф? Есть тысячи свидетелей того, как первое, что делала женщина, выбежавшая из рушащегося или горящего дома, так это отряхивалась и поправляла волосы… Алина тоже считала, что красота поможет ей в будущем. Хотя уже и не так уверенно считала. Она часто встречала теперь на улицах, вместо залихватского присвиста себе вослед, жадные волчьи ухмылки. Но подонки еще не почувствовали до конца безнаказанности, и походы в магазин или просто к реке проходили почти без приключений. Хотя один раз она просто сбежала от трех в невменяемом состоянии мужиков, желавших, чтобы она разделила с ними трапезу, а скорее постель или вонючий матрас.
Алина вышла осторожно из подъезда и огляделась. Никого. Прекрасно, можно хоть в скверике посидеть и отдохнуть, наслаждаясь пением птиц, что очень флегматично относились к грядущему потопу.
В скверике, захламленном пустыми бутылками, смятыми пачками из-под сигарет, шприцами и использованными
Она осторожно вышла на проспект. Очень далеко, в пределе видимости, проспект перегородил БТР с поднятым на антенне российским флагом. Не боясь быть замеченной, Алина пересекла четыре полосы и перелезла через забор в большой городской парк. Хорошо, что в джинсах, подумала она, спрыгивая на другой стороне. Да, в юбке или платье такой маневр не удался бы. Обязательно зацепилась бы.
В парке было тихо. Лишь в дальнем конце еле звучал магнитофон и слышались звуки веселья. Алина соскучилась по общению и направилась на шум.
3
Рома устало вытер рукавом робы лоб. Это просто невозможно вот так – уже третьи сутки орудовать лопатой с четырехчасовыми перерывами на сон. Ладно, он крепкий, а вон, Мишка тот же, уже сдыхает! Да весь взвод уже еле держится. А остальная рота как?
Их пригнали из учебной части форта «Красная горка» и поставили задачу: замуровывать входы и выходы из корпусов с реакторными установками. Одно упоминание о радиации повергло молодежь в шок. Это они потом полысеют, да? Станут импотентами… Многие поумирают от лучевой болезни. Да? Вы этого хотите? Заместитель командира роты – старший лейтенант Ханин – внятно объяснил курсантам: «Опасности нет, в реактор никто не идет. Там работают автоматы и спецперсонал. Ваша задача – замешивать со свинцовой пылью специальный водостойкий цемент и организовывать его непрерывный поток». На вопрос: «Все ясно?» – рота, конечно, ответила: «Так точно!»
Приступайте…
И они приступили. Третьи сутки они разгребали поступающие самосвалами мешки с цементом и в ручных и автоматических бетономешалках перемешивали смеси. Дальше выкладывались на конвейер результаты, и они уже уходили куда-то внутрь здания.
На следующий день приехала кавалькада машин специального назначения. На время их работы курсантов отогнали за полкилометра и уложили прямо в чистом поле на отдых. Прошло часов пять, и снова – рота подъем, построиться повзводно в колонну по трое… Кто поспал – тому повезло…
На третьи сутки иссяк поток грузовиков с цементом. Они больше не везли его, считая, что для окончания работ доставили достаточно. Теперь под стенами энергоблока работали только черные и темно-синие робы курсантов. Сотрудники АЭС преимущественно покинули станцию. Оставшийся персонал теперь занимался только заливкой внутренних помещений остановленной АЭС.
Они почти успели закончить к тому моменту, когда дежурный криком переполошил всех:
– Вода! Вода идет!
И тогда Рома увидел, что черные ручейки, перевалив через дорожную насыпь, стекают уже к подножию станции. Четыре часа потребовалось, чтобы вода залила все по колено. Ледяная вода. Вода, в которой ноги начинает сводить, нет, не судорогой – болью!
Тогда старлей Ханин отдал приказ заканчивать и уходить к недалеким дачам, стоявшим на холме. Но заканчивать – это заканчивать. И рота продолжала выкладывать смеси на конвейер.
Рома стоял в тачке, из которой выскребли уже весь цемент, и, опершись на лопату, размышлял, получили они свои дозы или нет. Скорее да, чем нет. Его напарника тошнило. Сам Роман не чувствовал никаких отрицательных симптомов, но сами знаете, от страха у себя даже СПИД найдешь. Мишка бросил лопату и сказал:
– Все, пошли.